Юрий Долетов - Страна «гирин герен»

И все же настоящая добыча, а цель состязания в том и состоит, чтобы поймать самую здоровенную рыбину, ускользала из рук. Обитатели реки, напуганные до смерти столь необычным нашествием людей, становились неимоверно проворными и хитрыми. Какому-нибудь рыбаку казалось, что готово загнал плутовку в сетку. Не тут-то было! В самый последний момент она изворачивалась и уходила. Рыба в воде следа не оставляет, попробуй, угадай, куда она подалась. К тому же в такой кутерьме снасть удачно не поставишь: соперников столько, что каждый, сам того не желая, мешал другим. Не плошали, однако, умельцы, поднаторевшие на рыбалке в своих местах. Все чаще над рекой начали разноситься восторженные вопли — в чью-то сетку заскочила порядочная рыба. Чем больше была добыча, тем громче ликовали зрители, тем оглушительнее били тамтамы. На берегу заключались пари, велись жаркие споры, чья команда, чьи рыбаки лучше.

Улов сносили к весам перед трибуной. Добыча тяжелела: восемнадцать килограммов, двадцать четыре, тридцать один… Узнав свой результат, рыбаку, а каждому казалось, что он уже поймал самую большую рыбу (да и как на глазок определишь ее вес), не оставалось ничего другого, как ждать. По правилам соревнования после взвешивания улова нельзя вторично лезть в Сокото за новой добычей. Впрочем, если бы и разрешали, вряд ли кто-либо еще раз это сделал: надежды на то, что в сетку при таком скоплении рыбаков попадет еще большая рыба, не было никакой.

В то время когда очередное взвешивание показало сорок пять килограммов, в реке неподалеку от трибуны, поднялась суматоха. Какой-то огромный и сильный обитатель здешних вод ускользал от рыбаков, сбивал их с ног. Некоторые из них не выдержали, бросили сетки и метнулись к берегу, истошно крича: «Крокодил! Крокодил!».

Лишь один здоровяк не спасовал. Наверное, рыбацкое чутье подсказало ему, куда поставить сетку. Он держал ее наготове и выжидал удобного момента. Вдруг рыбака качнуло в сторону. Было видно, как напрягся мускулистый торс. Но, увы, сил у него явно не хватало, чтобы вытащить отяжелевшую снасть. На помощь подоспели другие рыбаки. Нет, это был не крокодил: в сетке бунтовала, изворачивалась гигантская рыбина! Ее несколько раз пытались приподнять над водой: глотнет воздуха — приутихнет, сомлеет, — но безуспешно. Из воды показывался лишь растопыренный веером хвост, и тут же плутовка утаскивала снасть вниз. Но вцепились еще другие дюжие руки, и вся ватага медленно, шаг за шагом стала выбираться на мелководье. На берегу бьющуюся рыбину прижали к земле, с трудом закатали в сеть и потащили к трибуне.

Смолкли голоса, барабаны, трубы: все с нетерпением ждали результата взвешивания. Как только рыбину подвесили на крюк весов, стрелка на диске резко ушла вправо.

— Вес — шестьдесят четыре с половиной килограмма, длина — метр девяносто три сантиметра! Эту пока самую большую рыбу на нынешнем фестивале поймал житель Аргунгу Умару Феланду! — торжественно пробасили динамики.

— Джайвер рауво! Джайвер рауво! — раздались радостные возгласы.

— Что они кричат? — спросил я дородного нигерийца с округлыми щеками, которого, к счастью, не оттерла толпа после нашего первого разговора.

— Водяной слон! — указывая на подвешенную рыбину, пояснил он. — Так ее называют в здешних местах за неимоверные размеры, силу и буйный норов. Чем не слон, а? Подобных ей среди других видов рыб в пресных водоемах Африки, пожалуй, не сыскать. Ну, а по-ученому — это нильский окунь.

Умару Феланду все стоял около огромного нильского окуня и, поддерживая его руками за жабры, счастливо улыбался.

Утихли страсти. Другие рыбаки потянулись к весам со своим уловом. Но это были лишь «слонята». Рыбака, удачливее Умару Феланду, так и не нашлось. Затем состоялась церемония награждения, во время которой эмир вручил ему чеканный кубок, велосипед и денежный приз. В честь победителя ударили тамтамы, запели трубы. Призы поскромнее получили еще тридцать рыбаков.

Между тем солнце, казалось, неподвижно застывшее в зените, так раскалило воздух и землю, что тепло чувствовалось даже через толстую подошву ботинок. При такой жаре только бы и отсиживаться в речке или, на худой конец, в прохладной комнате мотеля. Я подумал, что теперь, когда состязание рыбаков окончилось, и участники и зрители будут до вечера отдыхать. Не тут-то было! Праздник переместился на площадь фестивальной деревни. Туда с подобающими почестями доставили эмира и усадили на трибуне в окружении местной знати.

Опять взвыли трубы, забухали тамтамы. Народ столпился по краям площади. На дальнем ее конце гарцевали всадники. Эмир дал знак, и начались скачки. Их открыл наездник на белом скакуне, взяв с места в карьер. Тонконогий аргамак словно распластался в воздухе, едва прикасаясь копытами к земле, — столь стремителен и красив был его бег. Горячий конь мчался прямо на трибуну. Еще мгновение, и он врежется в людей. Но нет! В считанных метрах от толпы лихой наездник на всем скаку вздыбил лошадь так, что она чуть не села на хвост. Зрители восторженно загудели. Наездник удостоился одобрительного кивка эмира и, довольный, отъехал в сторону. А к трибуне на вороном аргамаке уже рванулся следующий всадник…

Скачки закончились часа через два. Площадь опустела, но ненадолго. После короткого перерыва на обед туда снова стал стекаться народ. Настала очередь танцоров показывать свое искусство.

Никто не брался считать в Нигерии традиционные танцы. Впрочем, затея эта представляется практически невыполнимой. В каждой деревне — города в расчет не берутся, ибо из всего населения страны в них живет едва ли четверть, — есть свои танцы. Причем многие из них дошли до наших дней из седой древности. На сей раз в фестивальной деревне собрался весь цвет нигерийских танцоров. Каждый штат прислал свои ансамбли, своих исполнителей.

Первыми на площадку перед трибуной выбежали стайкой стройные девушки в мини-платьицах, сшитых из пятнистой, как шкура леопарда, ткани. Их встретили приветственными возгласами, аплодисментами. Девушки начали исполнять знаменитый в Нигерии танец нвокоробо, иначе называемый «танец грапий», о котором есть романтическое предание.

Когда-то охотник устроил в лесу засаду и поджидал добычу. Неожиданно на поляну перед ним вышел барабанщик и призывно застучал по тамтаму. Тут же из кустов выбежали красивые девушки — все, как одна, в коротких одеяниях из леопардовых шкур. Двигаясь гуськом, они образовали круг и в такт ударам барабана и погремушек, что были у них в руках, начали танцевать. Девушки то грациозно застывали на месте, то, подхваченные быстрым ритмом, вихрем носились по поляне.