Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)

В это мгновение небо разорвала молния такой силы, что, казалось, она даже ливень вмиг высушила. Тотчас грянул сухой удар грома. Воздух наполнился сернистым, почти удушающим запахом, и всего в двадцати шагах от тарантаса, словно гигантский факел, разом вспыхнули несколько близко стоящих больших сосен, подожженных электрическим разрядом.

Ямщик, сбитый с ног, словно чем-то ударенный, вскочил, к счастью, невредимый.

Потом, когда последний отголосок грома затих в ущелье, Михаил Строгов почувствовал, что рука Нади крепко сжимает его ладонь. Девушка прошептала ему в самое ухо:

– Кричат! Брат, слушай!

Действительно, при этом кратком затишье до них донеслись крики – они звучали с дороги: кричавший, видимо, находился невдалеке от расщелины, где нашел убежище тарантас.

Это походило на безнадежный призыв путника, попавшего в беду.

Михаил Строгов насторожился, вслушиваясь. Ямщик тоже слушал, но качал головой, словно ему казалось немыслимым откликнуться на этот зов.

– Путники зовут на помощь! – воскликнула Надя.

– На нас пусть не рассчитывают! – буркнул ямщик.

– Это еще почему? – возмутился Михаил. – Разве мы не должны сделать для них то же, что они бы сделали в подобном случае для нас?

– Но вы же не станете рисковать экипажем и лошадьми!..

– Я пойду пешком, – заявил Строгов.

– Я пойду с тобой, брат, – сказала юная ливонка.

– Нет, останься, Надя. С тобой побудет ямщик. Я не хочу оставлять его одного…

– Хорошо, – ответила Надя.

– Что бы ни случилось, не выходи из этого укрытия!

– Ты найдешь меня здесь.

Михаил Строгов пожал руку своей спутнице и, обойдя выступ склона, исчез в темноте.

– Твой брат делает большую ошибку, – сказал ямщик.

– Он прав, – возразила Надя просто.

Тем временем Михаил Строгов быстро шел вперед по дороге. Он очень спешил на помощь тем, кто издавал столь отчаянные крики, но его подстегивало и нетерпеливое желание узнать, кто такие эти путешественники, которым гроза не помешала отправиться в горы. Ведь он не сомневался, что это те самые, чья телега все время опережала его тарантас.

Дождь перестал, но ураган еще усилился. Крики, приносимые порывами ветра, становились все отчетливее. С того места, где Михаил оставил Надю, уже нельзя было ничего разглядеть. Дорога петляла, и вспышки молнии озаряли только выступ склона, заслоняющий ее извив. Шквалы, с разгона врезаясь в горный массив, образовывали бешеные завихрения, сквозь которые трудно пробиться, – это требовало от Строгова при всей его незаурядной силе огромного напряжения.

Вскоре стало очевидно, что путники, чьи крики он слышал, уже совсем близко. Хотя увидеть их Михаил еще не мог, то ли потому, что буря отшвырнула их в сторону от тракта, то ли из-за темноты, но их слова он теперь различал явственно.

И вот что он, к некоторому своему удивлению, услышал:

– Тупица! Ты вернешься или нет?

– Дай только добраться до ближайшей станции! Я уж позабочусь, чтобы тебя отодрали кнутом!

– Ты меня слышишь, чертов кучер? Эй! Где ты там?

– Вот, значит, как в этой стране возят пассажиров!

– А эта развалина, которую они называют телегой!

– Эй! Трижды скотина! Удрал! Ему, похоже, плевать, что он бросил нас посреди дороги!

– Так поступить со мной! С аккредитованным репортером! С англичанином! Я пожалуюсь в канцелярию посольства, добьюсь, чтобы его повесили!

Было очевидно, что говоривший так разъярен не на шутку. Однако Михаилу Строгову вдруг почудилось, что второй собеседник воспринимает происходящее и собственную участь по-другому. Тому порукой были неожиданный посреди подобной сцены взрыв хохота и последовавшие за ним слова:

– Ладно же! Нет, решительно, это сущая умора!

– Вы осмеливаетесь смеяться? – отозвался весьма едкий голос гражданина Соединенного Королевства.

– Да, дорогой собрат, разумеется! И от всей души, притом это лучшее, что я могу сделать! Советую вам поступать также! Право слово, смешнее быть не может, такого никто не видал!

В то же мгновение сильнейший удар грома наполнил ущелье несусветным грохотом, а горное эхо многократно умножило этот без того ужасающий звук. Но потом, когда заглох последний громовый раскат, веселый голос послышался снова:

– Да, невероятная потеха! Вот уж воистину такое никогда бы не произошло во Франции!

– Ив Англии! – откликнулся британец.

Тут Михаил Строгов при ярком свете молнии увидел посреди дороги, шагах в двадцати, двух путешественников, сидевших рядом на задней скамейке странной повозки, похоже, глубоко завязнувшей в какой-то колее.

Он подошел к ним, причем один продолжал смеяться, а другой сердито бурчать. Теперь Михаил их узнал: это были те два газетчика, что плыли с ним на «Кавказе» всю дорогу от Нижнего Новгорода до Перми.

– Эй! Здравствуйте, сударь! – закричал француз. – Весьма рад вас видеть в подобных обстоятельствах! Позвольте представить вам моего близкого врага – господина Блаунта!

Английский репортер отвесил поклон и, вероятно, собирался, в свою очередь, согласно канонам учтивости представить своего коллегу Альсида Жоливе, но Михаил Строгов остановил его:

– В этом нет надобности, господа: мы с вами знакомы. Нам уже довелось плыть вместе по Волге.

– А!.. Хорошо! Прекрасно! Итак, господин…?

– Николай Корпанов, купец из Иркутска, – ответил Михаил Строгов. – Может быть, вы поведаете мне, какое приключение, столь прискорбное в глазах одного и забавное для другого, случилось с вами обоими?

– Посудите сами, господин Корпанов! – отвечал Альсид Жоливе. – Только представьте: наш возница умчался вместе с передком своей адской повозки, бросив нас посреди дороги в отломанной задней половине этого нелепого экипажа! На двоих нам осталась худшая половина телеги и ни кучера, ни лошадей! Не правда ли, это абсолютно, непомерно смешно?

– Здесь нет ровным счетом ничего смешного! – отрезал англичанин.

– Да полно, коллега! Вы совершенно не умеете смотреть на вещи с положительной стороны!

– А как нам теперь продолжать путь, позвольте вас спросить? – проворчал Гарри Блаунт.

– Нет ничего проще! – отвечал Альсид Жоливе. – Вы впрягаетесь в то, что осталось от нашей кареты, я берусь за поводья, словно настоящий ямщик, называю вас моим голубком, и вы пускаетесь рысью, как подобает почтовому коню!

– Господин Жоливе, – процедил англичанин, – эта шутка переходит все границы, и я…

– Не беспокойтесь, коллега. Когда вы запыхаетесь, мы поменяемся местами, и если я не покачу вас вперед с адским ветерком, вы будете вправе обзывать меня сопящей улиткой и полудохлой черепахой!

Альсид Жоливе болтал так добродушно, что Михаил Строгов не смог удержаться от улыбки.