Андрей Троицкий - По Америке и Канаде с русской красавицей

Я снял пиджак, повесил его на стул, походил. Потом пошел в ванну, наскоро принял душ и снова оделся. Встал у окна, глядя на темноту, – время текло мучительно медленно, – и стал раздумывать, не заказать ли в номер бутылку вина, – это для Риты, – и чего-нибудь перекусить, – для меня.

Тут постучали в дверь, я поспешил открыть. Рита успела переодеться в шорты и майку. Она стерла помаду с губ, – это плохой знак. Не переменила ли она своего решения? Переступив порог, сунула мне в руки папку. Я, настроенный на лирическую волну, еще плохо понимал, что происходит. Сел на кровать, открыл папку. И прочитал на первой странице: "Сломанный забор", пьеса Маргариты Гусевой.

– Две ночи подряд я писала переделывала концовку пьесы, – сказала Рита. – Я сомневалась… Я хотела кое-что изменить. Теперь все готово. Я распечатала последние страницы на своем компактном принтере. Ты – мой первый читатель. Прошу: ознакомься поскорей. Мне очень важно знать твое мнение. Ну, за ночь осилишь?

– За ночь? – тупо повторил я.

И спустился с небес на землю, – словно ушатом холодной воды окатили. Значит, ночное чтение пьесы, этого "Сломанного забора" – и есть нечто незабываемое.

– Я же обещала, что сегодня будет необычная ночь, – Рита на минуту замолчала, что-то сообразив, долгим взглядом посмотрела на мой розовый галстук, золотую заколку и пиджак, который я непонятно с какой целью, приняв душ, снова надел. – Подожди-ка… Наверное, в моем поведении была какая-то двусмысленность? И ты рассчитывал на нечто другое? На нечто большее, чем мой "Забор"? Ты думал, что я…

Вот уж дурацкая ситуация.

– Ни на что я не рассчитывал, – я постарался улыбнулся, чтобы скрыть смущение. – И ничего такого не думал. Мы же друзья. Просто добрые друзья.

– И правильно. Умница.

Мечты о спелом плоде, упавшем в мои горячие ладони, – рассыпались в пыль. Чтобы скрыть истинные чувства, я стал листать пьесу, делая вид, что поглощен этим увлекательным занятием. Ясно, она просила меня не пить, потому что у рецензента голова должна быть ясной. А незабываемая ночь – это ночь в обнимку с "Забором".

– Если тебе понравится, тогда с рукописью надо будет ознакомить кого-то из американских литераторов, твоих знакомых. Из тех, кому можно доверять. Пьесу должен прочитать человеку с высоким литературным вкусом. Твой друг Ричард Колберт, лингвист из Вашингтонского университета – тот самый человек, который нужен.

– В прошлый раз Ричарду не очень понравилась твоя повесть "Легкое дыхание любви". Он слишком строг. Думаю, нужен другой человек.

– Глупости, моя повесть ему понравилась, – мнение Риты редко совпадало с моим мнением. – Ричард сказал, что там есть места, плохо понятные американцам, рассчитанные скорее на русского читателя. А так… По-моему он был в восторге.

– Ты хочешь, чтобы пьесу поставили в каком-то из московских театров?

Рита приземлилась на стул и объяснила, что пьеса написала не для России. В сегодняшней Москве или Питере эту вещь вряд ли правильно поймут, не тот менталитет. Никто не захочет заглянуть вглубь, разглядеть важные мысли автора, увидеть второе дно. Русские критики, особенно театральные критики, – ретрограды и конъюнктурщики. Они скажут: "Опять гомосексуальная тема. Такую вещь надо показывать в гей клубах, а не в театрах". Вот и весь разговор.

Да и к русским режиссерам есть вопросы. Пьесу одного приятеля Риты поставили в весьма приличном театре. И что? Переврали весь текст от начала до конца, все вывернули наизнанку. Когда автор обратился к режиссеру с замечаниями, тот ответил: "Лично я так вижу этот материал".

И точка.

И абзац.

Пьеса шла один сезон при полупустом зале, потом ее закрыли. Нет, Рита не хочет повторять чужих ошибок, испытывать разочарования. Она хочет успеха, большого и громкого. Впрочем, "Сломанный забор" можно и в Москве поставить, но это не сейчас, это не проблема сегодняшнего дня. Рита мечтает об успехе здесь, за океаном, – ведь пьеса и написана для американской аудитории. Для людей с либеральными взглядами.

"Забор" можно переделать в мюзикл, занять в нем лучших артистов, и тогда он триумфально пройдет на Бродвее. Почему бы и нет? А дальше экранизация, которую Рита, так и быть, доверит одной из ведущих студий, например "Парамаунту". Критики захлебнуться комплиментами, к русской диве, то есть к Рите, выстроится очередь менеджеров, предлагающих новые потрясающие контракты. Премьеры, поклонники с разбитыми сердцами, ревнивые завистницы, – куда без них. На золотом лифте Рита взлетает под крышу мира…

– Я очень надеюсь на тебя, очень, – она встала, заглянула мне в глаза. – Пожалуйста, почитай… Но не нужно комплиментов. Сегодня эта пьеса – для меня самая важная штука в жизни.

Испытывая приступ мигрени, я выпроводил Риту из номера, бросил пьесу на тумбочку. Снял пиджак и почувствовал себя несчастным обманутым человеком. Побродил, рухнул на кровать. Я смотрел в потолок и утешал себя мыслью, что не все потеряно, у наших отношений еще есть определенные перспективы, есть новый горизонт… Но не мог утешиться.

Уже ночью сварил кофе без кофеина и начал читать. Пьеса "Сломанный забор" – из американской жизни. Некий Пол, одинокий мужчина средних лет, бывший житель Луизианы, покупает дом в одном из городков Среднего Запада. Он водитель грузовика, еще не встретивший большую и чистую любовь. Не повезло человеку. Ну, бывает. Он невысок ростом, не сказать, что красив. Ноги кривые, сутулая спина. Выглядит так, будто постоянно страдает с похмелья. (Я бы на месте Риты сделал главного героя более привлекательным, хотя бы внешне).

У Пола есть немного денег на первое время, поэтому он не торопится с трудоустройством. На новом месте он устраивает длительный отпуск, чтобы помечтать и покопаться в гараже. Ему хочется покоя, тишины.

И, кажется, окружающий мир располагает именно к душевному покою, гармонии, молчаливой созерцательности и наслаждению красотами природы. Город расположен на живописных холмах, из окна можно увидеть восход солнца, полоску леса на горизонте и голубой купол неба. Пол проводит утро на веранде, пьет кофе, покачиваясь в кресле-качалке, любуется видом на холмы. (От такой жизни и я бы не отказался).

Днем Пол копается на заднем дворе, он строит новый забор, отделяющий его владения от участков соседей. Собственно, забор этот никому не нужен, ни Полу, ни его соседям, они редко появляются на задних дворах. Раз в десять дней косят траву, – и всех дел. Но Пол привык к порядку, он должен знать, где кончается его земля и начинается чужая. Но дело даже не в этом. Полу не нравятся оба соседа, справа и слева.

Один из них – Джейк, молодой ортодоксальный еврей, женившийся год назад, еще не успевший завести детей. Второй персонаж – Стив, средних лет гомосексуалист, недавно переживший тяжелое расставание с бывшим возлюбленным. Пол ставит забор, и первый раз сталкивается с евреем Джейком. Завязывается разговор.