Галимов Брячеслав - Демоны острова Пасхи

Однако я думаю, что причина войны – не в нас. Бог Войны – чужой на нашем острове, его воскресили те, кто решил навязать нам чужие порядки и чужие обычаи. Я слышал, что у нас появились люди, которые хотят богатства и власти, и готовы во имя этого обирать и убивать других людей. Вот тут-то и надо вспомнить о демонах; вот таких-то предавшихся демоническому соблазну надо судить в зависимости от степени их вины. Вот такие люди опасны для нашей жизни, – а вы судите нас с Парэ, не совершивших ничего ужасного и ни в чем по-настоящему не виноватых.

– Правильно! – послышался чей-то одинокий голос на площади. В толпе произошло движение: все старались разглядеть того, кто это выкрикнул, и одновременно испуганно косились на вождя.

Аравак, хладнокровно слушавший речь Кане, не обратил ни малейшего внимания на крик на площади.

– Мы выслушали тебя, сын рыбака. Теперь послушаем ту, которая раньше была девой, посвятившей себя богам, – сказал вождь.

Кане отступил на пару шагов, и его место заняла Парэ. На ней было длинное нелепое одеяние из толстого, плохо обработанного лубка, волосы распущены, никаких украшений, – но она и в таком виде была очень красива. Лицо Парэ было милым и кротким, – казалось, что она стоит не перед судом, который решает жить ей или умереть, а вышла поговорить с добрыми друзьями, любящими ее, как и она их.

– С раннего детства я служила богам, – сказала Парэ, и тихий ее голос удивительным образом был слышен всем людям. – Я думала, что так будет всегда, и не желала другой жизни. В наших храмах и святилищах мне было хорошо, я молилась там, а боги отвечали мне. Они были со мною ласковы, и я любила их всем сердцем. Земная любовь была мне не нужна; я не могла понять, почему все женщины не отдают себя богам, почему они стремятся к грубым мужским ласкам, предпочитая их возвышенной любви к божественному. Мужчины не вызывали у меня никаких чувств, я относилась к ним не лучше и не хуже, чем к другим живым существам: птицам, рыбам, бабочкам, деревьям и цветам. Я видела, как все живое ищет свою вторую половину и производит потомство, но мне было незнакомо это желание – оно было таким незначительным по сравнению с моим призванием служить богам.

Так продолжалось до состязания на Празднике Птиц, где я должна была возложить венок на голову победителя. Им стал Кане, и я полюбила его сразу, с первого взгляда, – но не за то, что он победил, а просто моя душа устремилась навстречу его душе. «Это он», – услышала я голос свыше; дыхание мое перехватило, а сердце пронзила острая сладкая боль, от которой не было спасения. Весь мир исчез, остался один Кане; он теперь был моей жизнью, и без него я умерла бы.

Больше я не могла служить богам, везде я видела только его, и думала только о нем. Я знала, что это тяжкий грех для девы, посвятившей себя богам; я молилась, чтобы боги избавили меня от этой любви, но мои молитвы были неискренними, потому что в душе я не хотела этого.

Я призналась во всем моему отцу; он мудр и опытен в делах божественных и людских. Он назначил мне испытание: я должна была жить в пещере около Священного озера столько, сколько будет нужно, чтобы убедиться в силе своей любви или победить ее.

Я старалась, – боги тому свидетели, – старалась терпением и самоотречением победить любовь, однако вышло иначе. Кане разыскал меня; он сгорал от любви так же, как я. Оставалась последняя надежда, что боги образумят его, но нет – они позволили ему быть возле меня, они вложили в его уста такие нежные слова, которые можно слышать лишь на небесах, – и настал миг, когда я не могла больше сопротивляться. Мы ушли из святого места, мы поклялись в любви и верности друг другу, мы стали мужем и женой.

Я не была похищена, я добровольно пошла с Кане. Если вы считаете, что я совершила святотатство, осудите меня за него, казните меня, – но пусть моя смерть будет последней насильственной смертью на острове. За что вы убиваете людей, которые даже не знали о моем поступке и никак не помогали мне? Зачем вы воюете? Я долго служила нашим богам, однако среди них не было кровавого Бога Войны. Откуда он взялся, почему вы вдруг начали почитать его? Может ли бог хотеть истребления людей, может ли упиваться потоками крови? Наши боги добры: за тысячу лет они приняли от нас в жертву только девять человек, которые сами отдали себя на заклание во имя богов, – никого из них не принуждали расстаться с жизнью. Откуда же взялся этот ужасный Бог Войны? А может быть, он и не бог, а демон, притворяющийся богом? Демоны часто принимают облик высших существ, и за их льстивыми словами скрывается зло. Я читала об этом в наших таблицах с древними письменами, – будьте осторожны, люди!

– Всё сказала? – спросил Аравак. – Мы, конечно, благодарны тебе за твои поучения, – дева, посвятившая себя богам, и отдавшаяся земному мужчине. Жаль, правда, что мы не услышали, раскаиваешься ли ты в святотатстве и оскорблении богов, – но хорошо, что ты напомнила нам о состязании на Празднике Птиц: сын рыбака действительно стал там победителем и был объявлен Сыном Большой Птицы. Тем тяжелее его преступление: Большая Птица выбрала его среди всех юношей острова, а он предал ее, нашу главную заступницу и покровительницу! Значит, ты и он – оба обманули тех, кто отметил вас своей милостью и кому вы должны были преданно служить.

Вождь поправил свою накидку, развеваемую жестоким ветром, и обратился к толпе на площади:

– Народ острова! Ты выслушал старейшин, верховного жреца, старосту деревни, откуда родом сын рыбака; ты выслушал и тех, кого мы обвиняем. Обычай соблюден полностью. Теперь тебе решать, народ острова, чего заслуживают преступники.

Воины Аравака раздали всем, кто был на площади, по два камня – белый и черный. Потом молодой жрец прошелся с корзиной, и люди бросали в нее эти камни: белые камни за оправдание Кане и Парэ, черные – за их осуждение. Когда корзину вытряхнули перед старейшинами, оказалось, что она полна черных камней, среди которых был лишь один белый. Таким образом, Кане и Парэ были приговорены народом к смерти; старейшины утвердили этот приговор, вождь должен был исполнить его.

Но наступило время, когда нельзя было казнить. После второго посева урожая, на целый лунный цикл на острове объявлялся строжайший запрет на убийство всего, что движется. Это были дни почитания Матери-Земли, а она не терпела убийств и кровавых жертв.

Оставив Кане и Парэ под крепким караулом, Аравак решил начать то, что было задумано им с Тлалоком: приступить к изготовлению каменного идола, прославляющего вождя. Прежде всего, надо было проложить дорогу от Священного озера, где был вход в царство Матери-Земли, к берегу морю, куда должен был вернуться Сын Солнца. Для этого пришлось рубить деревья в роще у озера, нарушая заветы предков, но островитяне уже не считали это кощунством. Приступая к порубке деревьев с некоторой робостью, они вскоре приободрились и развеселились. С треском падали деревья, и люди встречали каждое падение радостными криками.