Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

Размышления Лаперуза о происхождении этих народов интересны и заслуживают внимания тех, кто пишет о южных морях. Он был убежден, что все они происходили от общего древнего ствола и что кучерявые обитатели внутренних областей Формозы были отдаленными предками народов Филиппин, Папуа — Новой Гвинеи, Новой Британии, Новых Гебрид, Каролинских, Марианских и Сандвичевых островов. Он полагал, что исконные обитатели этих островов, природа которых не создала надежных убежищ, были завоеваны малайцами, после чего аборигены и захватчики смешались и произвели модификации изначальных типов. Однако на Папуа, Соломоновых островах и Новых Гебридах малайцы оказали небольшое воздействие. Различия во внешности народов, которые он посетил, Лаперуз приписывал разной степени малайского влияния и полагал, что самые темнокожие обитатели некоторых островов, «чей цвет был на несколько оттенков темнее цвета кожи других семей на том же острове», не считались ровней последних и, следовательно, «это было вопросом чести — сохранять чистоту крови». Как бы там ни было, эта теория поразительна.

К островам Дружбы экспедиция подошла в декабре, однако сношения с туземцами этих островов были несущественны. 13 января 1788 года корабли были у острова Норфолк и встали на стоянку напротив того места, где, предположительно, высаживался капитан Кук. В это время был прилив, и волны яростно разбивались о скалистый северо-восточный берег. Натуралисты хотели высадиться, чтобы собрать образцы флоры и фауны, однако высокий прибой помешал им. Командующий разрешил им пройти на шлюпках пол-лиги [21] 1 морская лига = 5,56 км. вдоль берега, но затем подал сигнал к возвращению.

«Даже если бы было возможно высадиться, не было иного способа проникнуть во внутреннюю часть острова, кроме восхождения на тридцать или сорок ярдов по руслу одного из быстрых потоков, образующих расщелины. Помимо этих естественных препятствий, остров был покрыт соснами и устлан самыми прекрасными цветущими растениями. Вполне вероятно, что мы встретили бы здесь несколько сортов овощей, и надежда на это усиливала наше желание посетить эту землю, куда капитан Кук высадился с величайшей легкостью. Впрочем, он побывал здесь при хорошей погоде, которая продолжалась несколько дней. А мы прибыли сюда по столь беспокойному морю, что восемь дней все наши пушечные порты были закрыты и иллюминаторы задраены. На палубе я наблюдал в подзорную трубу за продвижением шлюпок и, понимая, что близится ночь, а они так и не обнаружили удобного места для высадки, я передал сигнал о возвращении и вскоре после этого приказал готовиться к отплытию. Пожалуй, я потерял бы слишком много времени, если бы ждал, когда представится более благоприятная возможность: исследование этого острова не стоило такой жертвы».

В восемь вечера фрегаты снялись с якоря и на рассвете следующего дня на всех парусах пошли в Ботанический залив.

Когда в 1787 году британское правительство доверило капитану Артуру Филлипу основание колонии на берегу Ботанического залива в Новом Южном Уэльсе, оно дало ему четкие указания о том, где именно должно расположиться поселение. Его инструкции гласили: «Согласно с имеющимися у нас сведениями, Ботанический залив представляется самым подходящим местом для первого поселения на указанном побережье, обладая удобной бухтой и прочими преимуществами, которых лишены другие известные нам части этого побережья». Однако Филлип был надежным человеком, который в столь важном деле, как выбор положения будущего города, не следовал слепо приказам почтенных пожилых джентльменов, находящихся за тысячи миль. Его задачей было основание успешной колонии. Для этого он должен был выбрать наилучшее место.

Обследовав Ботанический залив, он решил предпринять поход вдоль побережья и посмотреть, не найдется ли более удобное место. 21 января 1788 года на трех судах он вошел в залив Порт-Джексон и нашел его «прекраснейшей гаванью в мире, в которой тысяча линейных кораблей могла бы расположиться в совершеннейшей безопасности». Он остановился на бухте, «которую удостоил имени Сиднея», и решил, что именно там «обоснуется». Каждый историк Средневековья, у которого был повод упомянуть о выборе Константином Великим Византия, впоследствии Константинополя, в качестве столицы своей империи, восхвалял его разум и предвидение. Константин был императором и мог поступать как пожелает. Артур Филлип был офицером, подчиняющимся приказам. Мы не можем переоценить мудрость, проявленную им, когда он, полагаясь на собственное разумение, остановил выбор на заливе Порт-Джексон. Действительно, у него была прекрасная возможность, однако его исключительной заслугой было то, что он ухватился за нее, когда она представилась, и что его более заботил успех предприятия, чем буквальное соблюдение полученных инструкций.

Пока Филлип вел изыскания, одиннадцать судов, образующих Первый флот, стояли на якоре в Ботаническом заливе. Он вернулся 23 января и сразу же отдал приказы об общем отплытии в Порт-Джексон как можно скорее. Он причудливо объявил залив, как пересказывает лейтенант Кинг, «очень подходящим местом, чтобы образовать установление в нем».

К величайшему изумлению всего флота, 24 января два незнакомых корабля показались к югу от мыса Соландер — выступа полуострова, на котором сейчас находится обелиск в память о высадке капитана Кука в Ботаническом заливе. Кто бы это мог быть?! Одни предположили, что это английские корабли с дополнительными припасами, другие высказали догадку, что это были голландцы, «которые пришли помешать нашей высадке». Никто не ожидал увидеть какие-либо суда в этих непосещаемых водах, и мы легко можем представить себе удивление офицеров, матросов и заключенных при виде белых парусов. Более робкие рассуждали о возможности нападения, и «какое-то время высказывались опасения, сопровождаемые самыми разными догадками, многие из которых были вполне нелепы».

Филлип, однако, припомнил, что французы либо намеревались отправить, либо уже отправили исследовательскую экспедицию в эти моря. Он был первым, у кого сформировалось правильное мнение о событии, но, желая убедиться, что он прав, он отправил из залива «Сапплай», чтобы подойти ближе к кораблям и поднять британский флаг. Лейтенант Болл, командир этого брига, вернувшись из разведки, доложил, что корабли точно не английские — либо французские, либо испанские, либо португальские. Он смог четко различить белый фон флага, который развевался над кораблями, «однако они были на слишком большом расстоянии, чтобы удостовериться, были ли на них другие флаги». Этот флаг, разумеется, изображал золотые лилии французского короля на белом фоне. Один из кораблей, как вспоминает Кинг, нес вымпел коммодора.