Г Метельский - По кромке двух океанов

Я наскоро прикалываю его к своему «иконостасу» на пиджаке и мчусь в аэропорт, чтобы не опоздать к вылету рейсового самолета в Анадырь. В Анадыре я не собираюсь задерживаться, а постараюсь сразу же пересесть на другой самолет, который доставит меня на Камчатку.

…На полпути погода окончательно портится, и самолет долго пробивает толстый пласт туч, пока не выходит к синеве и солнцу. Несколько часов внизу лежит монотонная всхолмленная равнина. И вдруг поверх туч, над их бугристой поверхностью, возникают, становятся видны во всей своей красе две горящие на солнце горы. Кажется, они поднимались из-за туч, вошли и теперь парят в их влажном пуху, величественные, огромные и седые от лежащего на склонах снега — две сахарные головы вулканов.

— Прилетели, — говорит мой попутчик.

Через несколько минут самолет приземлился в аэропорту близ Петропавловска-Камчатского. И пока автобус долго везет пассажиров в город, петляя по шоссе, заснеженные конуса то появляются, то прячутся за быстрыми тучами, за реденьким леском вдоль дороги, за новыми домами.

Авачинская Сопка выглядит менее внушительно, чем Корякская, но зато курится: из ее вершины бьют горячие удушливые струи газов и паров, кажущиеся издали легким безобидным дымком. На противоположной стороне города, за Авачинской бухтой, виднеется еще одна цепь сопок с Вилючинской во главе. Горы опоясывают Петропавловск, заполняют все пространство вокруг, как бы напоминая, что именно они занимают почти две трети Камчатки, этого гигантского ивового листка, прикрепленного черенком к Азиатскому материку. Некоторые* из сопок спят, некоторые дымятся, выстреливают желтые пары из раскаленных жерл, а одна, невидимая и далекая отсюда, Карымская, в это время действует, затмевая над собой небо плотной тучей пепла и выливая, выплескивая поток лавы. Там уже побывал вертолет, высадивший в безопасном месте группу ученых Института вулканологии. Последний раз Карымский извергался несколько лет назад.

За три года до этого было катастрофическое извержение Шиве луча. В 1956 году заговорил вулкан Безымянный, одним взрывом выбросивший в воздух энергию, равную сорока атомным бомбам. В 1945 году работал король всех азиатских вулканов — Ключевская Сопка.

Нет года, чтобы не давали о себе знать таинственные, неуравновешенные недра Камчатки, начиненные магмой, удушливыми газами, водяным паром и горячей водой. Нет дня, да что дня — часа, чтобы не колебалась от очередного землетрясения камчатская земля. Правда, огромное большинство этих колебаний улавливают лишь чувствительные приборы. Но все-таки раз в неделю сами собой начинают дребезжать оконные стекла и раскачиваться люстры. С землетрясениями и цунами, с кипящими источниками и вулканами многие жители полуострова сначала знакомятся на собственном опыте, а уже потом — по книгам.

На Камчатке двадцать восемь действующих вулканов. Наблюдать за некоторыми «огнедышащими горами» начал еще участник Второй Камчатской экспедиции, сподвижник Ломоносова Крашенинников, прибывший на Камчатку в 1737 году. Но это были преимущественно визуальные наблюдения: когда проснулся вулкан, когда успокоился. По-настоящему изучать их начали по сути дела лишь в наше время, а именно в 1935 году, когда была организована первая в стране вулканологическая станция в маленьком поселке Ключи.

В Ключах я обязательно побываю, но прежде хочу познакомиться с Петропавловском, этим удивительным городом, построенным на неспокойной, колеблющейся земле. Обычно принято начинать знакомство с главной улицы, но я пренебрегаю этим неписаным правилом и змеиной тропкой поднимаюсь на какую-то гору, откуда открывается изумительный вид на город, несколькими террасами опоясавший Авачинскую бухту: улица идет над улицей, напоминая палубы океанского парохода. Вокруг, куда ни обратишь взгляд, видны величественные, знакомые по японским лаковым картинкам конусы вулканов, среди которых выделяется сахарная голова Авачи. В бинокль можно различить три голые скалы, подобные трем пням, оставшимся от каменных деревьев, — Три Брата, стерегущие узкий вход в Авачинскую бухту, в которой, как утверждают знатоки, может поместиться флот всего мира.

Берег в этот ранний час еще пуст, на плотном песке после отлива валяются «дары океана» — красные, желтые, синие морские звезды, ракушки, зеленые приплюснутые шарики морских ежей с неколючими колючками, стеклянные кухтыли, обрывки сетей, разные пластмассовые сосуды с нашими и чужими надписями. А чуть выше на берегу, под сенью криволапых камчатских берез покоятся пушки, оставшиеся со времени Крымской войны 1854 года.

30 июля 1854 года военный губернатор Камчатки В. С. Завойко обратился с воззванием к жителям Петропавловска:

«Получено известие, что Англия и Франция соединились с врагом христиан, с притеснителями наших единоверцев; флоты их уже сражаются с нашими. Война может разгореться и в этих местах, ибо русские порты Восточного океана объявлены на осадном положении. Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля. Я надеюсь, что жители, в случае нападения неприятеля, не будут оставаться праздными зрителями боя… Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочисленен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови; убежден, что флаг Петропавловского порта во всяком случае будет свидетелем подвигов чести и русской доблести».

Когда к Петропавловску подошла мощная англо-французская эскадра, гарнизон его состоял всего из восьмисот восьмидесяти человек флотского экипажа, считая престарелых и инвалидов.

Эскадра появилась в бухте 17 августа, а через три дня «темная масса неприятельских судов» медленно двинулась к берегу. Их встретил огонь восьми орудий — это было все, чем располагали защитники. Все было в тот трудный день — молебны перед боем и пальба восьмидесяти неприятельских пушек с кораблей, высадка неприятеля и паническое бегство его после рукопашной схватки, когда смешались в кучу красные мундиры англичан с синими и красными рубашками матросов Франции и России. 24 августа петропавловский гарнизон успешно отбил второе нападение, после чего израненная соединенная эскадра позорно ретировалась из Авачинской бухты.

Бережно хранится светлая память о защитниках Петропавловска. Взметнулся высоко в небо островерхий купол четырехгранной часовни, поставленной в их честь. «Памяти павших при отражении атаки англо-французского флота…» А над братской могилой, где похоронены свои и неприятельские солдаты, поставили три креста с надписью на трех языках: «Здесь лежат воины, верные своему солдатскому долгу».