Роальд Потапов - Неведомый Памир

Вьюрки в период размножения продолжают держаться стаями. Логично было бы предположить, что они гнездятся колониями, но нет! Долгие наблюдения за кормящимися на лужках стаями показали, что состав их очень непостоянен. То и дело от стай отделяются одиночные птицы или пары и летят вверх на склоны, а им на смену прилетают, также одиночками или парами, другие. Нужно было лезть выше по склонам и там, среди осыпей и скал, выслеживать одиночных птиц в надежде, что они приведут к гнезду. И без того трудная задача усложнялась тем обстоятельством, что часть вьюрков, примерно треть, ежегодно не участвовала в размножении, ведя холостой образ жизни. Узнать же, кто перед тобой — возвращающаяся к гнезду птица или прогуливающийся холостяк, — было невозможно.

…Шел четвертый сезон моей работы. Дни проходили за днями, но результатов все не было. Откровенно говоря, мне это уже надоело. Должны же быть у них гнезда!

И наконец, сбылось!

Стоял ничем особенно не примечательный ясный августовский день. С утра все было как обычно. Выход до рассвета, утомительный подъем на склоны до высоты 4700–4800 метров. Там в одном месте у меня был подозрительный кулуар, где концентрировались поиски последних дней. С рассветом началась слежка. Я расположился посередине большого камнепада, ограниченного с одной стороны скальной стенкой. Стояла тишина, только улары пересвистывались где-то поблизости. Но вот знакомая позывка: «Чрр… чррр…» Снизу тяжело поднимается вьюрок. Он присаживается на камень метрах в двадцати от меня, сидит несколько секунд оглядываясь, Затем срывается и летит дальше вверх. Насколько возможно, я слежу за ним в бинокль, засекаю то место, где он скрывается из вида, и быстро перемещаюсь туда. Опять тянется долгое ожидание. Вниз вьюрки проносятся то и дело, но меня они сейчас не интересуют, потому что проследить, откуда они мчатся, невозможно. Проходит час, еще полчаса. Поблизости птицы больше не появляются. Но вот в стороне выпархивает еще одна. Та же это самая или другая — неизвестно. Птица ведет себя довольно подозрительно, слегка беспокоится, крутит головкой, затем летит вверх и пропадает метрах в тридцати выше. Опять я перемещаюсь, опять жду…

Поднимается ветер. Он шумит и завывает в скалах; слышимость стала гораздо хуже. Некоторое время надо мною кружит бородач, привлеченный, видимо, неподвижностью моей фигуры; прошмыгнула на большой скорости стая скалистых голубей. В августе они поднимаются на кормежку очень высоко, кормясь на маленьких альпийских лужайках Семенами живородящей гречихи, очень урожайной травки. Вьюрков вокруг почти не видно; голоса слышны, но далеко.

Три часа дня… Уверенный, что день опять пропал, я решаю еще раз попытать счастья и переместиться наискось метров на триста, на другой склон кулуара.

И вдруг (боюсь, что читателю уже надоели эти «вдруг» и «внезапно», но именно так и происходят все интересные встречи и находки), когда я еще шел, не таясь, метрах в тридцати от меня на камни сел вьюрок. Я замер. Чиркнув раза два и повертевшись на месте, он вдруг как сквозь землю провалился. Выждав несколько секунд, я рывком бросился вверх к этому месту и затаился вновь. Передо мной была груда мелкого плитняка, изобилующего щелями и дырками. Минуты через две из одной выскочил вьюрок и ринулся вниз по склону. Швырнув кепку туда, откуда он вылетел (сбиться среди однообразных камней в таких поисках — дело минуты), я начал методично переворачивать камень за камнем. От волнения в голове шумело, дыхание прерывалось. Камни с шумом катились вниз. Неужели опять не то? Нет, не может быть! Еще камень, еще… Внимательно гляжу в щели, прежде чем отвернуть очередную плиту. Но что такое, никак, пучок соломы? А дальше? Осторожно! Не волноваться, чуть приподнять вот этот камешек сбоку… Есть! Гнездо! С птенцами!

Пожалуй, никогда я не испытывал такого восторга, найдя гнездо, как в тот раз. Долгое напряжение многодневных поисков требовало немедленного выхода. Грудь распирало ликование, которое вместе с нехваткой кислорода дало удивительный эффект. Я топал ногами, воинственно размахивал руками и сипло кричал «ура!», перемежая его восторженным гоготаньем. На высоте 4800 метров крики мои звучали приглушенно и гасли, не доходя ни до одного склона.

Здесь же через несколько дней я нашел еще одно гнездо жемчужного вьюрка, тоже с птенцами; а в следующем сезоне были найдены строящиеся гнезда и гнезда с полными кладками. Удалось, таким образом, проследить весь цикл гнездования. Работа с этими гнездами была исключительно трудоемка, на один подъем к ним уходило три-три с половиной часа, но все это пустяки по сравнению с добытым материалом!

Что же удалось установить?

Брачные игры памирских жемчужных вьюрков начинаются в первые дни июля, когда, собственно, день уже начинает укорачиваться. Такое позднее, по сравнению с остальными птицами Памира, размножение объясняется, прежде всего, условиями питания. Вьюрок — птица исключительно растительноядная и выкармливает своих птенцов только семенами альпийских трав в стадии восковой или молочной спелости. Начало массового плодоношения растений и дает, очевидно, сигнал к началу размножения. Поскольку раньше созревают травы на субальпийских лугах, на самом «дне» нагорья, вьюрки сначала кормятся главным образом здесь, и здесь же проходят первые брачные игры. Они очень просты. У самца даже нет песни. Перед спариванием он просто беспорядочно чирикает, прыгая вокруг самки с высоко поднятым хвостом и приспущенными крыльями.

Несмотря на то, что к началу размножения вьюрки кормятся и вообще проводят большую часть времени на высотах 3600 — 4200 метров, гнезда они начинают сооружать высоко, там, где горы еще усеяны тающими снежниками. Ниже 4600 метров искать гнезда бесполезно. Мне приходилось встречать птиц, таскавших корм в гнезда, на высоте 5 тысяч метров, под самыми вечными снегами. Что заставляет вьюрков гнездиться так высоко? Мне думается, что главной причиной является влажность. При крайней общей сухости нагорья верхние пояса все же получают заметно больше осадков, и влажность воздуха там выше. Примечательно, что жемчужные вьюрки, пожалуй, единственные на Памире птицы, определенно предпочитающие для гнездования северные и западные склоны, значительно более холодные, чем южные, но зато получающие гораздо больше влаги.

Удивительны сами гнезда вьюрков. На Памире, где ночные заморозки летом — вещь обычная, большинство мелких птиц строит очень теплые, с толстыми стенками, гнезда, тщательно выстилая их слоем шерсти домашних и диких животных — коз, баранов, архаров, козерогов, сурков и яков. А вьюрки, гнездясь очень высоко, выше всех птиц, там, где ночные заморозки не прекращаются почти все лето, строят небольшие простенькие гнезда, где утепляющий слой из шерсти или перьев отсутствует вовсе. Видимо, если птица очень плотно сидит на гнезде — а именно так и высиживают жемчужные вьюрки, — надобность в теплой выстилке отпадает.