Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза

Решили спускаться по всей 40‑метровой веревке по одному; я опустился первым и хорошо. Затем Леонид. С порядочным перерывом — Миша, Ленц и Виталий.

Пока они лезли, я решил спускаться без охранения, руководствуясь желанием скорее попасть в лагерь, подготовить его и натопить воды для измучившихся ребят. Спуск оказался сложным. Сверху зачем–то сбросили мне веревку. Когда я спросил, закреплена ли она, Виталий ответил, что раз он спускает, значит закреплена. Потом вдруг кричит «тяни!». Я потянул, веревка натянулась и… вся слетела ко мне.

Виталий кричит, чтобы я закрепил ее за большой камень. Ого, чего захотел! Камень этот значительно выше меня, но обмотавшись веревкой, уже карабкаюсь вверх. Неожиданно веревка выскользнула и полетела вниз. С замиранием сердца слежу, как она извиваясь катится все дальше и дальше, но вот остановилась. Вниз за ней! Осторожно разгребая снег и цепляясь за каждую неровность окал, лезу вниз. Но чем дальше, тем скалы становятся обглаженнее и опаснее.

Сверху кричат, что не могут спуститься без помощи. Виталий слез самостоятельно, а оставшиеся настолько ослабли и перемерзли, что не могут ни спускаться, ни охранять друг друга. Решаюсь на опасный шаг: тормозя ледорубом, соскальзываю вниз, метров на 15, затем еще. Внимание, воля — все напряжено до предела.

Дальше рисковать невозможно — скалы совершенно гладки. Прошу Виталия (он на кошках) страверсировать до веревки. Виталий идет на кошках, и то разок съехал. Не отрываясь, слежу — дойдет или нет? Дошел, взял веревку, но вернуться назад не может. Я подхожу как можно ближе и с трудом достаю конец брошенной веревки. С концом веревки в зубах добираюсь до более расщепленных скал.

Лезу опять вверх с тайной надеждой, что ребята в свою очередь хоть сколько–нибудь спустятся вниз. Однако надежды мои не оправдались, и до встречи с ними пришлось лезть порядочно. Привязался к их веревке, укрепился и, выругав хорошенько всех, особенно Мишку, погнал вниз.

Но Мишка все же отстает. Не действует и главная угроза — заночевать на скалах. А опасность эта стала довольно реальной, ибо уже темнеет. О нижней пещере нечего и думать. Дай бог, дотащить их до первого лагеря!

В выемке встретили Виталия. Еще до этого он что–то кричал. Оказывается (по его мнению) мы прошли лагерь. Мне что–то не верилось; спустились мы будто немного. Однако, чтобы не было худшего (уже совсем темно), снова полез вверх искать лагерь. За мной двинулся Леонид. Я быстро опередил его. Прощупывая в темноте выступы, пролез сочти до начала крутых скал, вылез на гребень и… лагерь! Разгребаю: вот шкуры, что–то завернутое в брезент, опять шкуры, кусок прорезиненной ткани, возможно, край палатки… Это, конечно, не наш лагерь, это последний лагерь алмаатинцев. Отдышался, дождался Леонида и вместе мы еще раз перещупали вещи. Явно: выше этого места нашего лагеря быть не может.

Леонид на обратном пути отстает и стонет. Вот черти, сгоняли нас зря!

Уже вблизи кричим. Ответы не ясны. Затем отчетливо донеслось: «Мы в лагере алмаатинцев»…

Что за чертовщина, везде им мерещатся алмаатинцы. Спустились. Ребята сидят под палатками. Место определенно наше.

—Вот, их палатки нашли, — говорит Виталий и ощупывает палатки.

Смотрю — палатки наши. Вот палатка Ленца.

— Да вы что, свихнулись, это же наши палатки! — говорю я.

— Нет, нет, у нас таких не было…

Мне даже жутко стало. Ясно, от всех невзгод у ребят легкий мозговой заскок.

—У алмаатинцев и кухня, оказывается, была, — замечаю я, доставая мету Ленца. Доказывать им что–либо сейчас бесполезно.

Вытащить Виталия и Мишку из палатки невозможно. Пришлось разжечь мету на улице.

Ленц сидит, скорчившись под палаткой Здарского, но когда услышал шум закипающей воды, поднялся и сразу с наслаждением опустошил полмиски. Дали миску Виталию с Мишуком. С удовольствием выпили и мы.

Ночь довольно тихая.

Наши спальные мешки неизвестно где. Виталий говорит о них что–то несуразное. Наконец я нашел два абсолютно мокрых мешка, но не стал их вытаскивать и влез в палатку третьим. Она совсем свисла на косогоре, поправить невозможно. Так и лег, свесив вниз ноги. Промаялся полночи и не выдержал — вылез.

Леонид с Ленцем устроились в палатке Здарского и кипятят чай. Выпили немного.

Странно, воздуха достаточно, а грудь требует усиленного дыхания. Приходится нарочито глубоко дышать, в противном случае больно в груди.

Удалось вытащить один мешок. Пришлось улечься прямо на воле. Мешок мокрый, влез в него. Очень холодно, но все же вздремнул.

6 сентября . Утро довольно хорошее. Разбудил всех. Вид у ребят неважный. Напились еще воды.

Я иду связанный с Ленцем и Леонидом. Виталий немного позже (когда напьется горячего) выйдет с Мишей.

Спуск казался коротким, но времени занял много. Скалы местами круты, скользки и засыпаны, а люди очень ослабли. Мишук и Виталий спускаются ближе к выходу на пологую часть гребня, к первому лагерю. Ленд; и Леонид часто садятся, особенно плох Ленц.

Наконец дошли до лагеря. Хорошо греет солнышко. Времени, видимо, около 12 часов. Сушим вещи, подкармливаемся, много пьем: вода противная — растопленный на палатке снег.

Вдруг нежданным шквалом разметало рюкзаки, я понесло их по осыпи. Из последних сил бросились догонять. Поймали все, кроме рюкзака Леонида.

Где–то близко зашумел ручей. Пошел на поиски. Прошел далеко. Шум слышен, а воды нет. Упустил чашку Ленца. Долго наблюдал, как она уменьшалась па обледенелом склоне и затем скрылась из вида. Нашел чулок и еще один. Ясно, этот мнимый шум ручья привел сюда в поисках воды и алмаатинцев. Проклятый шум, конечно, не воды, а ветра!

Слышны голоса и, кажется, совсем близко, но людей нет. Ждем и мучительно долго ищем на склонах отставшую двойку — Виталия и Мишу. Вдруг они выехали и покатились по снегу. Задержались и снова, на сей раз очень медленно, стали съезжать вниз. Пошли и мы.

Леонид просит нас двоих пойти правее и поискать рюкзак. Он пойдет с той же целью левее, а около снега встретимся. Леонид надевает рюкзак Ленца, чтобы помочь последнему, и уходит.

Безрезультатно проискав рюкзак, спустились к обледенелому, но пологому краю снежника. По пути видели Леонида и покричали ему, что рюкзак не нашли. Немного времени спустя вдруг послышался шум, а вслед за тем из–за снежника вылетело тело Леонида. Нелепо разбросав руки и ноги, он покатился вниз по снежному склону. Мы видели, как стали отрываться части рюкзака. Затем все скрылось и уже внизу выкатились и остановились несколько черных, неподвижных предметов…

Решили надеть кошки. Я помог надеть Ленцу, надел сам, и мы быстро пошли вниз. По пути собирали растерзанные вещи. Снег, где катился Леонид, местами обагрен кровью. Это наводит на самые печальные размышления.