Луи Жаколио - В трущобах Индии

…Боб Барнет не возвращался! Двадцать раз уже собирался Сердар идти на поиски за ним, но Нариндра почтительно замечал ему всякий раз, что на ответственности его лежат важные события, которые не позволяют ему рисковать своею жизнью, к тому же не в первый раз уже случается такая история с Бобом, который исчезал уже на сорок восемь часов в Гатских горах Малабар и в Травенкоре, а затем преспокойно и улыбаясь возвращался назад, тогда как все начинали уже думать, что его растерзали хищные звери или задушили туги.

— Мне кажется, — продолжал махрат, и слова эти успокоили Сердара, — что генерал не в силах был выносить дольше лишение виски. Обойдя гору, чтобы мы не заметили его, он отправился в Пуант де Галль, откуда завтра, свежий и довольный, вернется к нам на рассвете дня.

— Я, пожалуй, не прочь был бы поверить твоим рассуждениям, — сказал Сердар, — потому что порывы такого рода в привычках бедного Боба, не знай он наверняка, что мы уезжаем сегодня ночью.

— Он, вероятно, забыл, Сагиб!

— Да хранит тебя небо! Неужели Барнет мог забыть и то обстоятельство, что пребывание в Пуант де Галль опасно для нас? Что-то говорит мне, что о нас донесли уже английской власти Мадраса и Бомбея.

— Возможно, Сагиб! Но тебе известно, что обстоятельства такого рода не очень беспокоят генерала.

— Не нас одних мучат, однако, все эти тяжелые предположения, взгляни на Ауджали! Вот уж несколько минут, как он выказывает признаки глубочайшего беспокойства; глухо фыркает, шевелит ушами, качает хоботом вверх и вниз, как бы собираясь схватить невидимого врага. И заметь… он не спускает глаз с нижних долин, куда Боб отправился на охоту.

— Ночь приближается, сагиб! В этот час все хищники выходят из своих логовищ. Сюда, быть может, доходят их испарения, они раздражают и волнуют Ауджали.

— Весьма возможно… но разве ты не замечаешь, что он то и дело порывается вперед и все в одном и том же направлении? Нет, в долине положительно что-то происходит.

— Может быть, еще и другая опасность, Сагиб!

— Какая?

— Тебе известно, Сагиб, что английские шпионы, которые шли по нашим пятам через Бундельканд и Мейвар, и которых мы сбили с нашего следа, скрывшись в подземельях Эллора, принадлежат к касте поклонников Кали.

— Да, известно… кончай!

— Сколько мне помнится, в тот вечер, когда они шныряли кругом нашего лагеря, Ауджали выказывал все признаки того, что он чует их присутствие.

— Как? Неужели ты думаешь, что душители напали на наши следы?

— Не знаю, Сагиб! Тебе известно так же хорошо, как и мне, что эти люди показываются и действуют только ночью, в тени.

— В безлунные ночи особенно.

— И всегда неожиданно; если это так, то нам незачем искать причин и беспокоиться о волнении Ауджали, мы будем знать, с кем имеем дело.

— Быть может, ты прав, но я слишком хорошо изучил нрав Ауджали, чтобы не заметить разницы в том, как он себя ведет, когда его беспокоят испарения людей и когда хищных животных. Так вот, чем больше наблюдаю я за слоном, тем больше прихожу к тому заключению, что не хищные животные беспокоят его в эту минуту, а люди…

— В таком случае, да хранит Шива Боба Барнета!.. Весьма возможно, что они устроили ему засаду.

— Если ты так думаешь, Нариндра, то почему нам не бежать к нему на помощь? Я никогда не прощу себе, если так оставлю его на произвол судьбы.

— Интересы целых миллионов индусов, которые ждут слова Сердара для своего освобождения и которые слепо верят в него, выше интересов друга, — мрачно отвечал махрат. — Когда Сердар увидит Рама-Модели, когда он узнает, зачем молодой француз приехал из Европы, презрев море и англичан, чтобы говорить с ним, тогда Нариндра первый скажет Сердару: «Теперь идем спасать генерала!»

— Луна скоро взойдет и Рама-Модели должно быть недалеко уже.

— Добрые духи, которые заботятся о судьбе людей, внушили мне сейчас мысль, и я хочу привести ее в исполнение.

— Говори, Нариндра! Ты знаешь, я люблю слушать твои советы.

— Ауджали столько раз уже доказывал свою понятливость… Не пошлет ли его Сердар на поиски генерала?

Слова эти были настоящим лучом света.

— Как я не подумал об этом раньше! — воскликнул Сердар. — Такая экспедиция не может быть, конечно, свыше его сил, он столько раз исполнял несравненно более удивительные вещи.

Подозвав к себе слона, он указал ему на долину, всю погруженную в ночные тени и сказал ему на тамульском языке, все оттенки которого были ему прекрасно знакомы:

— Andjali, inque po! aya Barnet conda (Ауджали, иди и приведи хозяина Барнета).

Слон издал тихий крик удовольствия, как бы желая показать, что он понял, и, несмотря на темноту, бросился вперед с такою быстротою, что лошадь даже галопом не могла бы догнать его.

В течение нескольких минут по шуму и треску кустарников и молодых пальм и бурао, которые колосс ломал на своем пути, можно было следить за направлением его хода по лощине. Два или три раза донеслось издали сердитое ворчание ягуаров и пантер, покой которых был нарушен проходившим мимо них колоссом. Мало-помалу все стихло, и среди ночного мрака воцарилась прежняя тишина и безмолвие.

Трудно представить себе что-либо более величественное, как первые часы ночи в джунглях и лесах Цейлона; в это время большие хищники из кошачьего семейства, которые весь день спокойно спят в глубине чащи, выходят из своих логовищ на поиски добычи для себя и своих детенышей. Медленно ползут они, притаив дыхание, чтобы захватить врасплох добычу, подбираясь к берлогам вепрей, к кустарникам, где прячутся олени, которые весь день бегали, а теперь ночью отдыхают и делаются легко добычей плотоядных; тысячи шакалов, постоянных спутников ужасных хищников, за счет которых они питаются, оглашают воздух своим воем и тем невольно дают знать людям и животным, чтобы они были настороже.

Нариндра зажег костер из сухого дерева, собранного молодым Сами в течение дня, что удерживало хищников, бродивших кругом, на почтительном расстоянии от лагеря. Погруженный в свои мысли, сидел Сердар у костра вместе со своими товарищами и держал наготове карабин, как вдруг на опушке леса показались очертания какого-то человека.

— Кто там? — крикнул Сердар, прицеливаясь.

— Это я, Рама-Модели, — отвечал вновь пришедший.

— В добрый час!

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Ты один?

— Нет! Но я оставил своего молодого спутника там внизу, в Башне Раджей… было бы неосторожно вести его сюда. Я встретил, подымаясь сюда, пять или шесть черных пантер, которые ворча ползли по тому пути, которым я шел. Не так-то удобно иметь дело с этими животными, когда они голодны.

— Неужели ты не боялся за себя?

— Сердар забывает, что я заговорщик пантер, — с гордостью отвечал Рама-Модели.