Сергей Смородкин - Последний караван

В рассуждениях А. Ивченкова нет ни капли преувеличения. Ледниками на нашей планете покрыто всего десятая часть земной суши. Но почти все запасы пресной воды — 97 процентов — заморожены в горных ледниках и полярных шапках.

Что касается ледника Федченко, то в его систему входят 127 больших и малых ледников. Здесь начинается великая среднеазиатская река Аму-Дарья. Будут жить ледники, будет и вода, а с ней и жизнь.

Ученых остро интересует: отступают ледники и, в конечном счете, Средняя Азия усыхает или же нет? За тридцать последних лет четыре памирских ледника (Федченко, Бивачный, Косиненко и Малый Танымас) потеряли около 1700 миллионов кубометров льда. А климат за прошедшие годы практически не изменился.

Климат не изменился, а ледники тают. В чем тут дело? Видимо, это связано с процессами горообразования. С поднятием и опусканием гор и их отдельных частей. К этому выводу пришли ученые, работавшие на леднике Федченко во время Международного геофизического года.

«Понижение абсолютной высоты территории, — говорится в монографии «Ледник Федченко», — обусловливает потепление и, следовательно, уменьшение оледенения. Согласно данной гипотезе, мнение некоторых авторов об истощении запасов влаги в горах Средней Азии, в частности на Памире, оказывается неверным. После очень длительного перерыва, который может продолжаться миллион лет, роль активного аккумулятора влаги примут на себя нагорья Восточного Памира… Западнопамирские долины пересекут ледник Федченко и в конечном счете протянутся на Восточный Памир. По этим артериям на равнины Средней Азии по-прежнему будет идти влага, ежегодно пополняемые запасы которой на Памире неисчерпаемы».

Некоторые ученые настроены не столь оптимистично. Они придерживаются теории «умирания ледников», а с ними и жизни в долинах. Не последнюю роль в этом жизненно важном для нас споре играют наблюдения метеорологов «Ледника Федченко».

— Это была моя третья зимовка, — продолжал Ивченков. — Две прошли ничего. Без приключений и отпуска. Жизнь, конечно, не больно веселая. Сидишь на ригеле как попугай на табурете. Задуют метели — а их у нас хватает, — только на площадку и высовываешь нос. Поневоле все время в доме, в одних и тех же комнатах бок о бок с ребятами. Иной раз так хочется побыть одному — все бы отдал. Зимовка она и есть зимовка. К концу, особенно, многое уже раздражает. Тот ест не так. Другой не так смеется. Тут надо держать себя в руках. Сорвешься — потом не поправишь.

— Как, спрашиваете, держать себя? Первое — работа. Второе — работа. И третье — тоже работа. Я лично так думаю: трудолюбие, высокая квалификация и любовь к своему делу. Иначе на зимовке не удержишься.

Зимовал со мной Р. второй раз. Тоже в отпуск не пошел, хоть я ему и говорил, что надо передохнуть. Р. — веселый парень, на гитаре играл. Бывало, возьмет гитару да запоет — глядишь и отойдет сердце.

Любая весть из дому воспринимается на зимовке как бы через огромное увеличительное стекло. В обычных условиях и внимания не обратишь. А тут — конец света прямо. Запоет, значит, парень — и легче. Пес мой его любил очень. Собаки чувствуют человека: кто добрый, а кто злой. Это я точно заметил. Одного зимовщика невзлюбил. Бросается — и все. А пес здоровый — датский дог. Один раз укусил, другой. Вижу, дело плохо, изуродует парня. Пришлось с псом расстаться. А вы бы как поступили на моем месте?

Так вот про Р. Не выдержали у него нервы. Сначала почти месяц из дому вестей не получал. Потом радиограмма пришла, да какая-то суховатая. Вроде протокола профсоюзного собрания: «Дескать, живы-здоровы, общее течение жизни признаем удовлетворительным».

Просыпаемся в одно зимнее утро — Р. нет. Он как раз в ночь дежурил. Начали искать. Кинулись, конечно, в сторону перевала Кашал-Аяк. Ригель здесь обрывается круто вниз, как раз недалеко от метеостанции. Может Р. оступился в темноте и лежит под скалой? Был такой случай лет двенадцать назад.

Все облазили — следов нет. Тогда только кинулись о другую сторону, смотрим — лыжня. Больше некому: Р. пошел вниз. Двинулись по следу. Как две строчки печатные: здесь он торопился, спешил, чтобы до рассвета уйти, пока мы не хватились. Дороги не разбирал. Проваливался в трещины несколько раз. До сих пор удивляюсь: как он без ледоруба из трещин вылезал? Все хотел его спросить потом, да не пришлось к случаю. Потом Р. лыжи бросил — лыжник он был так себе, — пешком пошел. За весь день только раз и передохнул. Шел, шел и шел…

Фору он нам большую дал — не догнали. Да и к лучшему. Черт знает, что могло случиться: ребята очень злы были на него в первый момент, могли сгоряча… Одним словом, лучше, что не встретились тогда. Повезло, как говорится, обоим.

Р. дошел. Один. Зимой. По леднику.

Повезло, что Мирзобадалов зимовал в Алтын-Мазаре и встретил его с лошадьми: Р. на дежурстве дал за моей подписью радиограмму в Алтын-Мазар, чтобы его встретили у «языка». Вроде он с моего разрешения со станции ушел. Ну, его и встретил караванбаши, привез в Алтын-Мазар, а оттуда в Дараут-Курган проводил.

Через пару дней сидел наш дорогой коллега со своей семьей в Перми в малогабаритной двухкомнатной секции и смотрел цветной телевизор, который мы с ним вместе покупали, когда я в Пермь к нему из отпуска заезжал. А мы кукуем на леднике: работы ровно на четверть прибавилось. Зимовало нас тогда всего четверо. Такие пирожки.

Как вы думаете, чем кончилась эта история? Вернулся беглец! В начале лета собрали на стол, обедать сели и как в кино: появляется Р. Отмахал километров сто пятьдесят по горам. Мирзобадалов на станцию отказался его везти, помня обман, ну и пришлось ему на своих двоих.

Пришел значит. Пригласили обедать. Ложками по тарелкам возим, о погоде, как московские таксисты, говорим. Про главное ни он, ни мы — молчок.

Покурили после обеда. Пошел я на площадку зачем-то. Р. со мной. Говорит: «Обратно пришел. Возьмешь?»

Злости на него у меня лично никакой не было — прошла. Я его знаю давно: в Киргизии работали вместе. Это же тоже не всякий может на старое место вернуться, а?

— Ладно, — говорю, — надо с ребятами сначала посоветоваться. Тут, сам понимаешь, один я ничего решить не могу.

Проспорили до позднего вечера. Двое против одного решили просить управление взять Р. обратно. Когда мы радиограмму дали в Душанбе, Р. будто в спортлото выиграл. Опять гитару свою взял, ударил по струнам. Я ему тихо говорю: «Ямщик, не гони лошадей…» Дескать, погоди, что еще Душанбе решит…

А он рукой машет:

— Главное, что вы решили, ребята. Вот что главное.