Бенгт Даниельссон - Счастливый остров

— Поначалу все шло благополучно, — продолжал он свой рассказ. — Но посреди лагуны лодка вдруг начала непонятным образом трястись и крениться. Мы перегнулись через борт и увидели здоровенную акулу — самую большую, какую мне когда-либо приходилось встречать. Она плыла рядом с лодкой и колотила ее хвостом! Один из парней ударил акулу веслом по носу, но она только хуже разъярилась и бросилась на лодку, точно хотела ее перевернуть. Мы изменили курс, поставили еще паруса, однако хищница не отставала и снова атаковала нас. Мы уже начали бояться, как бы акула не выскочила из воды и не вцепилась в нас своими зубами, потому что лодка была перегружена и борт едва возвышался над водой. Потом меня осенило: что, если высыпать в море муку? Может быть, акула растеряется и отстанет? Хоть и жаль было муки, я стал ее сыпать за борт. Вода вокруг лодки превратилась в молоко, акула исчезла. Мы, конечно, обрадовались, облегченно вздохнули, но несколько минут спустя она появилась опять! И давай щелкать зубами у самых моих ног! Странно, на остальных она не обращала внимания, все до меня добиралась. Чем же отогнать ее? Швырнуть что-нибудь тяжелое? Но в лодке только и было тяжелого и твердого, что консервные банки, и в конце концов я решил пожертвовать ими. Но акуле такая бомбардировка понравилась: хищница продолжала следовать нами и даже проглотила целиком несколько банок. Тем временем мы уже почти добрались до места, оставалось каких-нибудь пять минут. Акула словно поняла это, она принялась атаковать нас еще упорнее, снова и снова выскакивая из воды. Что ж, подумал я, остается еще только пожертвовать гитарой! Долго я колебался, но потом схватил ее и швырнул акуле прямо в морду. Акула остановилась и стала обнюхивать незнакомый предмет. А мы уже подошли к островку, и пока бестия избивала хвостом гитару, я успел выскочить на сушу. Это единственный известный здесь случай, когда акула напала на человека в лодке, и неспроста она приметила именно меня. Все дело в том, что, в отличие от других островитян, я никогда раньше не плавал в лагуне и не рыбачил. Вот она и почуяла во мне чужака.

Кто-нибудь скажет, что это самая настоящая рыбацкая басня, которую не следует принимать всерьез. Но я готов допустить, что такой случай был, пусть даже его толкование звучит неубедительно.

Рассказ лавочника — ничто по сравнению с настоящими рыбацкими историями, которыми развлекают нас наши раройские друзья!

Однажды вечером Тангихиа вернулся с лова, добыв всего с полдесятка му — такой жалкой и невкусной рыбешки, что островитяне обычно ее не ловят. Вся деревня собралась, разумеется, на берегу и принялась высмеивать незадачливого рыболова. Но Тангихиа не растерялся и, не сморгнув глазом, выложил следующую историю:

— Едва я подплыл к отмели Перева, как увидел на самом дне двух здоровенных рыб тону . Я взял удочку, наживил крючок спрутом и стал ловить. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает стая му и бросается на наживку. Пришлось вытащить удочку и наживить снова. Опять набрасываю, но тут собралось еще больше му, и только крючок погрузился в воду, как одна из них уже клюнула. Попытался еще раз — с тем же успехом. Му продолжали прибывать со всех сторон, и в конце концов мне из-за них не стало видно добычу на дне. Тогда я решил привязать грузило потяжелее, чтобы крючок опускался быстрее. Но и это не помогло — му не пропускали крючок на дно. У меня не было больше грузил, но в лодке я нашел камень и привязал его. Бесполезно! Тут я рассердился, взял удочку в одну руку, якорь в другую и прыгнул в воду сам. Я так быстро пошел на дно, что му и моргнуть не успели. Одна из тону сразу же клюнула, и я поспешил вернуться на поверхность. К счастью, леска была привязана к лодке, и теперь мне оставалось лишь вытащить добычу. Только я взялся за леску, вдруг лодка как дернется, я так и полетел на спину. А когда очухался, то обнаружил, что лодка мчится по лагуне так, словно к ней прицепили мотор. Видно, мою добычу проглотила акула или еще какая-нибудь рыбина. Я подумал, что она устанет в конце концов или перекусит леску, и стал ждать. А время шло, и леска лопнула, только когда уже зашло солнце. Тут уже поздно было продолжать лов, потому добыча и оказалась такой плохой.

Никто из слушателей не смог ничего возразить. Да и что можно сказать в ответ на столь убедительную историю? Тем более, что Тангихиа мог предъявить пойманных му в подтверждение истины.

Если считать частое посещение церкви признаком благочестия, то раройцы самые благочестивые люди, каких нам приходилось встречать. В будни они ходят в церковь два раза, а в воскресенье — не меньше трех. Но дело не только в посещении храма божия; религия накладывает свой отпечаток на все их представления, на всю жизнь. Единственные книги у островитян — библия, псалтырь, катехизис; из них они черпают все свои познания и идеалы. О здравоохранении и гигиене они ничего не слыхали, о земном шаре большинство имеет самое туманное представление, зато священное писание чуть не все знают наизусть и говорят о пророках, царях, апостолах и прочих библейских персонажах с такой непринужденностью, словно лично их знали.

Раройцы внимательно следят за всеми святыми по календарю и не пропускают ни одного церковного праздника. Один из самых чтимых праздников на острове — день Жанны д’Арк, и некоторые островитяне изучили ее житие настолько подробно, что ухитрились даже обнаружить ошибки в посвященном ей фильме, когда его показывали в Папеэте.

Но еще более красноречивое свидетельство увлечения священными книгами наблюдали мы однажды, когда Руита пригласила нас посмотреть танец, который разучила с девочками. Это был сложный танец, с многочисленными фигурами; больше всего он напоминал полонез. Девочки выступали в длинных белых платьях и держали в руках венки. После каждой фигуры они выстраивались в два ряда и грациозно приветствовали друг друга венками. Полинезийским этот танец назвать было нельзя, да и французским вряд ли. Поэтому в перерыве я тихонько обратился с вопросом к Руите. Она страшно удивилась:

— Неужели ты не узнаешь? Это же танец дочери фараона!

— Дочери фараона?

— Да, которая нашла Моисея в камышах!

— О, — произнес я совершенно уничтоженный. — Где же ты научилась этому танцу?

— На Таити. Я знаю и танец о Евстахии.

Я благоразумно воздержался от вопроса, кто такой Евстахий.

Нет ничего удивительного в том, что религия так повлияла на раройцев, — ведь здесь учителями почти всегда были миссионеры. Правда, власти несколько раз присылали учительниц-таитянок, но они не отличались ни глубиной знаний, ни любовью к своему делу и редко оставались на острове больше двух-трех месяцев.