Франц Бенгтссон - Рыжий Орм

— Старушка-то моя, — говорил Орм Ильве, — любит командовать еще больше тебя. Но, как я и надеялся с самого начала, она никогда не посмеет нападать на тебя.

Да и сами Орм с Ильвой жили в мире. Когда им случалось спорить друг с другом, они обычно не скупились на обидные выражения. Но такое бывало редко, и ссоры эти быстро прекращались, так что потом никто не держал на другого зла. Орм никогда не наказывал свою жену, и в этом он отличался от других. Даже сильно рассердившись, он вынуждал себя к сдержанности, и дело ограничивалось просто опрокинутым столом или разбитой дверью. Потом он обращал внимание на то, что все эти стычки обычно заканчивались одинаково. Тем более что ему самому все равно приходилось чинить то, что он сломал в пылу ссоры. И всегда в конце концов получалось так, как хотела Ильва, хотя она не опрокидывала столов и не ломала дверей, а только пару раз швырнула ему в лицо тряпку и разбила глиняное блюдо, бросив его на пол, Орму под ноги. Так он постепенно уразумел, что спорить с женой накладно, и целые годы проходили у них в согласии, без единого упрека.

У них родилось еще двое детей: сын, которого нарекли именем Ивар, в честь Ивара Широкие Объятия, — Оса надеялась, что мальчик станет священником, — и дочь, которой дали имя Сигрун. Главным гостем на крестинах девочки был Токе сын Грогулле. И это он придумал ей имя, хотя у них и вышел спор с Осой, которая хотела назвать внучку христианским именем. Ни одно женское имя не сравнится с Сигрун, настаивал Токе, и ни одно так часто не воспевалось в старых висах. И так как Орм с Ильвой хотели оказать честь дорогому гостю, то они согласились с его выбором. Со временем, сказал Токе, она может выйти замуж за одного из его сыновей, если все будет хорошо. Ибо о старших дочерях Орма Токе и помышлять не мог, так как ни одна из них не подходила по возрасту его сыновьям. И это вправду обидно, размышлял он, когда увидел Оддни и Людмилу.

Обе девочки уже подросли, и не оставалось никаких сомнений в том, каков будет их внешний облик. Обе были рыженькие и пригожие, и на обеих уже поглядывали мужчины. Но между ними легко была заметна разница. Оддни была мягкой по характеру, послушной и рано научилась всяким женским занятиям. Она охотно уступала своим родителям, и Ильва или Оса редко сердились на нее. И если что-то и происходило, то только по вине другой сестры, ибо Оддни с самого начала привыкла слушаться во всем Людмилу. А та была непокорной и любила приказывать. Когда же ее наказывали, то она кричала больше от злости, нежели от боли, и утешалась мыслью о том, что она скоро вырастет и сможет дать сдачи. Людмила без особого удовольствия подходила к маслобойке или ткацкому станку. Гораздо больше ей нравилось стрелять из лука, и в этом она сравнялась со своим учителем, Ульфом Весельчаком. Орм не мог справиться с нею и только смеялся ее дерзости и упрямству. Когда же Ильва жаловалась ему на непокорный нрав девочки, на то, что она бегает по лесу с Ульфом Весельчаком и Харальдом сыном Орма и стреляет с ними из лука, то Орм только повторял ей:

— Чего же еще ждать от нее? Она королевской крови. Она унаследовала такой характер за двоих — за себя и за Оддни. Этакого жеребенка укротить будет непросто, и нам остается только надеяться, что не мы, а кто-то другой справится с этим.

Зимними вечерами, когда все собирались у огня, занимаясь рукодельем, Людмила спокойно сидела вместе со всеми и даже выказывала усердие, прядя шерсть, если, конечно, кто-нибудь начинал рассказывать интересную историю: или Орм вспоминал о своих путешествиях в чужие страны, или Оса рассказывала о родичах в прежние времена, или брат Виллибальд повествовал о великих событиях времен Иисуса Навина или царя Давида. А Ильва говорила о короле Харальде. Но больше всего Людмила радовалась приезду в Овсянку Токе, ибо этот гость всегда охотно вспоминал о древних героях и знал много старинных сказаний. И если Токе умолкал, то она всегда торопилась подлить пива в его кружку, чтобы попросить его потом о продолжении. И редко бывало, что Токе отказывал девочке.

Ибо с самого раннего детства Людмиле дочери Орма мужчины отказать никак не могли. Она была белолицей, чернобровой, с тонкими чертами. И хотя глаза ее были серыми, как у многих в этих местах, мужчинам, которые заглядывали в эти глаза повнимательнее, казалось, что подобных им не сыскать во всей округе.

Ее первая встреча с мужчинами произошла этим летом, когда ей исполнилось четырнадцать. Именно тогда Гудмунд с Совиной Горы прискакал верхом в Овсянку вместе с двумя работниками, которых он предложил Орму взять к себе на службу.

С тех пор как Орм обидел Гудмунда на тинге, тот никогда не показывался в Овсянке, и даже на тинг больше не ездил. А тут он приехал запросто, был дружески настроен и заявил, что хочет оказать Орму услугу, с тем чтобы старые обиды были забыты.

— Вот тебе два работника, лучше которых ты не сыщешь, — сказал он, — я уступаю их тебе. Они свободные люди, и каждый из них умеет трудиться за двоих. Так что я тебе, считай, удружил, что

привез их сюда. Должен сказать, что и ты окажешь мне услугу, если возьмешь их к себе. Ибо они невероятные обжоры. Они прослужили у меня четыре месяца, и больше у меня на них просто средств не хватит. Я ведь не так богат, как ты, и мне их не прокормить. Если же я уменьшу содержание, то они станут опасны, и они сами говорят об этом. Им надо обязательно наесться на обед и на ужин, иначе они просто впадают в бешенство. Но на того, кто сумеет прокормить их, они будут работать вовсю, и в работе равных им ты не сыщешь.

Орм насторожился, услышав предложение Гудмунда, и решил поподробнее разузнать, в чем дело, и расспросить как Гудмунда, так и самих работников. Те не скрывали своих изъянов и честно признались, чего они хотят. И так как Орму были нужны крепкие работники на дворе, то он в конце концов согласился взять их к себе на службу, а Гудмунд, довольный, уехал домой.

Работников звали Улльбьёрн и Грейп. Это были молодые парни, длиннолицые, с льняными волосами, и тот, кто увидел бы их, сразу же заметил бы их силу. Однако понятливостью они не отличались. По их речи было ясно, что пришли они сюда издалека. Сами они сказали, что родились в далеком краю, на север от Вестергетланда, который называется Ернбэраланд. В их краю, говорили они, люди и медведи одинаково сильны и нападают друг на друга с равным успехом. Но в землю их пришел голод, и потому они отправились на юг, чтобы прокормиться. Они служили во многих местах в Вестергетланде и Смоланде, но когда еды им недоставало, они убивали своего хозяина и шли дальше.

Орм решил, что им попадались слишком уж робкие хозяева, если они позволяли убить себя. Однако парни сурово посмотрели на него и попросили запомнить их слова.