Владимир Санин - Одержимый
- Название:Одержимый
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Санин - Одержимый краткое содержание
Одержимый - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я с трудом увернулся: из двери в меня полетели тяжелые кули брезента. Понятно: на них можно будет встать, чтобы подняться на левое крыло мостика.
– Куда прешь? – бешено заорал Чернышев. – Пропустить женщин!
Через распахнутую дверь левого крыла в рубку вместе с морозным, воздухом ворвалась добрая бочка ледяной воды, и тут же в путающей близости возник темный, увешанный цилиндрическими кранцами борт «Буйного». Оттуда бросили сеть, в нее руками и ногами вцепились Рая и Зина.
– Любка, чего ждешь?! – Чернышев подтянул и швырнул на сеть Любовь Григорьевну. – Вира!
Борт «Буйного» то исчезал, то вновь появлялся перед глазами. Один за другим в рубку влезали люди и карабкались на крыло мостика, где их страховал Воротилин. Потом я узнал, что те, кто не успевал ухватиться за сеть, улучали момент и прыгали на борт «Буйного», когда тот оказывался внизу.
– Филя! – со стоном выкрикнул Чернышев. Он выскочил на крыло, сорвал и бросил в море спасательный круг.
Рев сирены ударил в барабанные перепонки.
– Человек за бортом!
Не знаю, сколько это продолжалось; кажется, кто-то сказал минут двадцать. Ненадолго я остался в рубке один: Лыков полез куда-то вниз, а Чернышев, высунувшись на крыло, переговаривался в мегафон с «Буйным». Потом, волоча за собой синий чемодан («Протоколы!» – ударило мне в голову), появился Лыков, на крыло упала сеть, и Чернышев швырнул в нее чемодан.
– Вира!
– Все? – послышалось с «Буйного».
– Отходи, буду выбрасываться на берег!
– Кто на борту?
– Дед в машине, Лыков на штурвале и я! Не поминай лихом, друг, беру свои слова обратно!
– Чего мелешь?!
– Я-то думал, никогда ты не станешь человеком! Чернышев сполз в рубку и увидел скорчившуюся за тюками брезента фигуру.
– Черт бы тебя побрал!.. Эй, на «Буйном»!
– Не пойду, – сказал я. – Это я виноват, будь что будет.
Чернышев усмехнулся, захлопнул дверь левого крыла.
– Как хочешь, – проскрипел он, – на том свете не взыщи… Ну, поехали, что ли.
И рванул ручку машинного телеграфа.
Мною овладело странное спокойствие. Мокрый насквозь от морской воды, залившей рубку, с дикой, при вдохе, болью в помятой груди, я полусидел, полулежал, глядя на Лыкова, который повис на заклиненном штурвале, и Чернышева – быть может, двух последних людей, которых вижу в своей жизни. Мне вдруг пришло в голову, что с жизнью нас мирит то, что мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах умрем; это незнание едва ли не величайшая милость, дарованная нам природой, иначе жизнь потеряла бы всякую радость и смысл. Раньше я никогда не задумывался о неизбежной смерти, не из равнодушия к ней или напускной бравады, а потому, что жизнь в мои годы казалась долгой и нескончаемой; восхищаясь гениальностью Толстого, я не мог и не пытался проникнуться ужасом, овладевшим Иваном Ильичом.
Теперь я понял – почему. Просто никогда раньше, даже будучи в опасности, я не видел смерти в лицо.
Теперь я знал точно, что, если мы по воле первой же приблудной волны опрокинемся, смерть будет мгновенной – ну, в крайнем случае, чуточку побарахтаюсь; а доведется выжить – никогда, до последнего вздоха не забуду эти минуты.
– Леша, – послышался голос Лыкова, – винт оголился, пошел вразнос…
– Вразнос, – согласился Чернышев. – Ползем по инерции, авось дойдем.
Я вдруг вспомнил.
– Архипыч, – сказал я, – прости, что невпопад. Ты говорил, что больше всего веришь двум людям, а назвал только Машу. Только сейчас я догадался, кто второй.
– Баран ты, Паша, – с неожиданной лаской в голосе отозвался Чернышев, – беззубый и с куриными мозгами.
– Пусть баран, но зато я знаю, кто второй. Лежа на борту, «Семен Дежнев» медленно вползал в шугу.
Вместо эпилога
В больнице я провалялся месяца полтора, пока хирург не привел в порядок мои ребра. Первое время я лежал в одной палате с Воротилиным, могучий организм которого за две недели преодолел жесточайшее воспаление легких: все-таки в ледяной воде Филя пробарахтался минут десять, не меньше.
Иногда нас навещал Перышкин.
– В цирк бы тебе, Филя, – посмеивался он, – большие деньги заработаешь.
Когда Филя поскользнулся и упал с крыла мостика в море, он так окоченел, что руки ему отказали и он не в силах был ухватиться за брошенный с борта «Буйного» конец. «Как подумал, что из-за этой глупости пацанов не увижу, – простодушно рассказывал он, – от злости взял да и вцепился в конец зубами». Так его и подняли.
Выздоровев, Филя выполнил свое обещание и увез Федю в деревню поохотиться. Теперь они вместе рыбачат на «Вязьме».
Иногда получаю письма от Баландина. Он взял Никиту к себе на кафедру, и оба они чрезвычайно довольны совместной работой – исследуют новые средства защиты против обледенения. Этой же проблемой занимаются в Полярном институте Ерофеев и Кудрейко.
Корсакова я потерял из виду. Говорят, он пишет большую монографию по материалам экспедиции и с успехом выступил на международном симпозиуме по проблемам обледенения. Судя по тому, что меня перевели в отдел писем, своих слов на ветер Виктор Сергеич зря не бросает.
С Чернышевым мы видимся часто, моя редакция находится недалеко от гавани, и после работы я захожу к нему на буксир, на котором он служит боцманом. Обычно мы идем домой пешком, вспоминаем, ругаемся, спорим. Чернышев ничуть не изменился, разве что стал еще язвительнее: «лещей» заставляет натирать паркет и выбивать ковры, не спускает глаз с «бесовки», подарившей ему долгожданного сына, посмеивается над коллегами-капитанами и начальством, которое то и дело отзывает боцмана с буксира для сочинения наставлений по борьбе с обледенением. А сам, не таясь, считает дни, когда срок пройдет и ему возвратят диплом. С Лыковым, Птахой, Воротилиным и другими своими ребятами он поддерживает постоянную связь, чтобы сразу забрать их, как только получит новое судно.
А «Семен Дежнев» погиб тогда, на наших глазах. Не сумел Чернышев выбросить судно на берег, каких-то нескольких минут хода ему не хватило. И «Буйный» не успел – пошла крупная зыбь…
Нас четверых снял вертолет, завис, покружился над беспомощным судном, и второй раз я увидел, как на глаза Чернышева навернулись слезы. Вверх килем «Семен Дежнев» плавал недолго, да и какое это имеет значение – сколько. Почти каждую ночь мне снятся кошмары: чудовищные глыбы льда, лежащий на борту, похожий, на мертвого кита «Байкал», захлестываемый гигантскими волнами киль «Семена Дежнева» и всякое другое. Тогда я встаю и иду на кухню пить кофе – все равно больше не засну. Инна привыкла к таким чудачествам и продолжает спать, а Монах всегда идет за мной: а вдруг что-нибудь обломится?
Наверное, когда-нибудь это пройдет, ведь не могут одни и те же воспоминания тревожить человека до конца жизни.
Интервал:
Закладка: