Владимир Чивилихин - Серебряные рельсы (сборник)

На первые самостоятельные изыскания Александра Кошурникова послали за Томск, в сырые и сумрачные урманы.

В глухой таежной деревушке ему присоветовали хожалого старика.

– Есть дальше дорога, папаша?

– Шибко, однако, торная дорога, паря! – сощурился тот. – Мой отец лет сорок тому с собакой прошел.

– Темнишь, старина! – засмеялся Александр. – Цену набиваешь. Мой отец лет двадцать назад с проводником и помощником трех лошадей тут протащил.

– Сынок Николаича! – воскликнул засуетившийся старик. – Дак я ж с ними и ходил! Как это я, старый пень, сразу не признал – такой же кучерявый и ухватистый. Ради памяти родителя задарма проведу, Михалыч! Будешь деньги давать – ищи другого проводника…

После трудного похода по заболоченной тайге Александр щедро заплатил старику, который всхлипнул на прощанье, однако деньги взял.

Технические изыскания железной дороги Томск – Асино были началом беспокойной скитальческой жизни Александра Кошурникова. С этого момента он почти не бывал в городах. Охотничье зимовье либо палатка служили ему квартирой где-нибудь в тайге, горах или степи, потому что чаще всего изыскатели идут нехожеными тропами и живут в таких местах, которые не отмечены кружком ни на одной карте.

Нелегка изыскательская планшетка! Прежде чем трасса будущей дороги ляжет на бумагу, изыскатель не раз проедет вдоль нее, пролетит, пройдет, проползет. Геолог обогнет болото, где зудят миллионы комаров, не полезет в густой ельник, с которого сыплются за шиворот клещи. А изыскателю железной дороги нужен кратчайший путь. Поэтому он не может миновать гнилую мочажину, хотя в ней подступает под самое сердце студеная водица. Поэтому он пробирается через густейший кустарник-мордохлест, подстраховываясь, как альпинист, лезет по отвесной скале, преодолевает многокилометровые древесные завалы, оставляя на острых поторчинах клочья одежды.

Геологу нечего делать в поле зимой, а изыскатель должен знать, как ведут себя в разное время года камень, вода, снег. В зимнюю стужу иногда приходится даже тянуть трассу. Чтобы добраться тогда до стылой земли, надо рыть в сугробах глубокие ямы.

И как часто на полевой работе возникают трудности, которых не предусмотреть, не избежать! Вот отрывок из письма А. Кошурникова, которое писалось в 1933 году студенту-практиканту:

«Пишу из Братска, где сижу в ожидании своего хвоста-обоза. У меня за этот сезон много всяких новостей – и приятных, а больше неприятных. Вскоре после твоего отъезда соседняя партия позорно бросила работу. С Илима вернулся 29 октября, а 1-го добрался до них, для чего пришлось заночевать на сентухе (то есть в снегу – это для меня новое чалдонское слово). Помог ребятам наладить дело – и дальше. В ночь с 3-го на 4-е мороз был 33 градуса. Но надо было поддержать вниманием людей на перевале. 7-го к вечеру был там. Открыл торжественное заседание по поводу 15-й годовщины Октября. Оттуда за сотню километров подался на коне к вершине реки Чебочанки, где ребята запутались с трассой. В ночь с 17-го на 18-е мы с Женькой Алексеевым опять ночевали на сентухе во время нашей рекогносцировки к истокам Киренги. В его отряде работали Домрачев Ленька и Матвей Коренблюм. Они все время жили в палатке. Ленька обморозил себе ноги и был отправлен в Игирму недвижимым. Матвей сбежал, а Женька остался один и мужественно перенес трудности. Сейчас послал к нему Володю Козлова. Вдвоем эти парни гору свернут. Самая большая моя неприятность за сезон – беда с Реутским. Он шел из тайги и давал сигнальные выстрелы. Винчестер разорвало. Петрович, наверно, лишится левого глаза. Такая досада – свой бы отдал.

Ход на Верею я все же переделал после твоего отъезда. Славно получилось! Обязательно приезжай ко мне на будущий год – разжуем еще какое-нибудь дело».

Мог ли не приехать к нему после этого письма днепропетровский студент Исидор Казимиров? Техники Евгений Алексеев и Владимир Козлов, молодые инженеры и рабочие, получая такие послания, снова и снова стремились в партию к Михалычу.

Почему? Что особенного в этих письмах? Подробные технические описания перемежаются незатейливыми рассказами о печальных и веселых происшествиях. Александр писал о том, как он переправился через реку, стоя в седле, и даже не замочил ног, как устроил на морозе в ельничке добрую баню, как ему подарили старинную фузею-гусятницу и ее пушечным выстрелом он будит по утрам партию. В другом письме он комично описывал, как прямо из тайги, оборванный, грязный – на одной ноге сапог, на другой валенок, – он полез согласно казенному билету в мягкий вагон, а перепуганный проводник принял его за бродягу и вызвал милицию. Кажется, что привлекательного в такой жизни, когда слишком много тяжкого труда и риска, слишком мало культурного отдыха и развлечений, а высшее счастье – увидеть семью или поспать на вагонной полке? Однако шли годы, немало железных дорог и веток в Сибири трассировал Михалыч, но по-прежнему требовал новых и новых трудных заданий, таская за собой по тайге группу молодых инженеров, верных друзей и надежных помощников.

В звоне пятилеток ветвилась Великая Сибирская магистраль – так ветвится в тайге молодая береза, когда ураган повалит перед ней старую, гнилую пихту, которая загораживала солнце…

Быть может, изыскателя тянет в тайгу сибирское приволье? Отчасти да. Александру не по душе была буйная, слишком жирная зелень юга, не нравились ему степные равнины, где глазу не на чем остановиться и тишина такая, что ушам больно. Не любил он и больших городов, особенно если по городу надо было тянуть трассу. Кидаются под ноги собаки, целый день вокруг толпятся ребятишки, – того и гляди, что-нибудь стащат.

То ли дело тайга! Никто не мешает работать. Шмели гудят, речки бормочут, кедры шумят, по веткам, будто сатана, бурундук скачет. Хотя, сказать по чести, изыскателю даже некогда любоваться этой красотой, не то что с удочкой посидеть или там с ружьишком побаловаться: сроки изысканий всегда до предела сжаты…

Возможно, большие деньги зарабатывает в тайге изыскатель? Нельзя этого сказать.

– Зато я сплю спокойно, – успокаивал Александр Кошурников жену.

– Не всегда, – улыбаясь, возражала Надежда Андреевна.

Отчего же не спится изыскателю? Чем забита его головушка? Нет, нелегка изыскательская планшетка! Разведочные, рекогносцировочные изыскания – лишь начало. За так называемыми камеральными работами, когда вычерчивается примерная трасса, идут предварительные изыскания, с инструментами. На трассе ставятся «пикеты», забиваются «сторожки» и колышки, определяются углы поворотов. И снова ночи напролет над чертежной доской, бесконечные согласования, увязки, утверждения. Затем окончательные изыскания. Обычно руководитель изысканий становится автором технического, а потом и рабочего проектов дороги и не раз будет еще приезжать на трассу с поправками, улучшениями, новыми, более выгодными решениями…