Филип Пулман - Тигр в колодце

Салли осмотрелась вокруг, хотя все равно больше ничего с собой брать не собиралась. Ее сумочка — вот она; чековая книжка, ключи.

С саквояжем она побежала вниз по лестнице и увидела, что мистер Моллой входит с улицы, закутанный в теплый шарф и с котелком на голове.

— Кеб уже ждет, мисс, — сказал он. — Четырехколесный. Он гораздо быстрее двухколесного, так что если поедете далеко…

— Да благословит вас Бог, — ответила Салли. — А Харриет?..

— Жена собирает ее. Да уж, для нее это такое приключение. Хотя не знаю, дети многое принимают за должное, не зная, какое оно есть на самом деле, это должное. Их ничем не удивишь. Куда же вы поедете, мисс?

— Честно говоря, не знаю. Но как только смогу, напишу вам, где остановилась.

— Не волнуйтесь, мисс, мы вас не выдадим. Но, может, вам все-таки лучше остаться у нас?

— Если они вернутся с ордером, нас все равно найдут…

Дверь отворилась, и в прихожую вошла Харриет, за ней шла миссис Моллой с большим бумажным пакетом.

— Мама, — тихо сказала девочка, когда Салли нагнулась и обняла ее, — смотри — печенье!

— Я ей положила немного, только что испекла. — Миссис Моллой указала на пакет. — Вдруг есть захочется.

— Давайте я возьму сумку, — предложил ее муж.

Миссис Моллой наклонилась поцеловать Харриет, которая довольно равнодушно обняла ее, Держа в руках печенье. Она была так тепло одета — шляпка, пальто, перчатки и ботинки, — что с трудом могла передвигаться. Салли подхватила дочь одной рукой, другой надела шляпку, потом взяла свою каракулевую муфту и осторожно набросила на шею шнурок, на котором та висела.

— Я сажала ее на горшок и недавно сменила белье, — прошептала миссис Моллой. — Так что менять пока не надо. Вот, чуть не забыла, все выстирано и высушено. И тут же, в сумке, банные принадлежности…

Она взяла большую матерчатую сумку, в которую было сложено белье Харриет, и передала мужу, стоявшему в дверях. Салли так много хотела сказать этим людям, но времени оставалось лишь на пару слов.

— Спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала… Завтра же постараюсь написать. Прощайте.

Харриет, царственно взиравшая на происходящее из-под полей шляпки, поняла, что происходит, и переложила печенье в левую руку, чтобы правой помахать на прощанье. Затем последовали смущенные благодарности, неловкие движения, и мистер Моллой помог Салли отнести сумку с бельем в кеб. Она забралась внутрь и села у окошка.

— Куда едем? — спросил кучер.

— М-м… В Чаринг-Кросс, — ответила Салли. Она закрыла дверь, устроилась поудобнее и посадила Харриет к себе на колени. Кучер тихо причмокнул лошади, отпустил тормоза, и повозка покатилась. Салли подалась вперед, повернулась и долго махала рукой, пока кеб не свернул за угол и маленькая, уютная дверца дома не исчезла из вида.

Она нашла жилье на Вильерс-стрит, узенькой улочке рядом со станцией Чаринг-Кросс. Домовладелицу, немку, в Салли интересовали исключительно ее деньги. Салли заплатила гинею на неделю вперед за спальню и гостиную. Уголь и свечи в стоимость не входили, поэтому за них пришлось платить дополнительно; белье надо было отправлять в прачечную, а еду заказывать заранее, что Салли сразу и сделала.

— Как вас зовут? — спросила хозяйка, записав все, о чем они договорились.

Они стояли в прохладном, тускло освещенном холле, Харриет подозрительно наблюдала за происходящим, сжимая в руках свою сумочку.

— Миссис Марчбэнкс, — ответила Салли, снимая шляпку. Левую руку она оставила в муфте: надо бы купить обручальное кольцо. А что носят вдовы? Надо прикинуться вдовой, лишь бы не вызывать подозрений. Ей предстоит во многом разобраться.

— Она есть мочиться в кровать? — поинтересовалась домовладелица.

— О нет. Обычно нет. Иногда.

— Я давать вам непромокаемая ткань. Постелите ее поверх матраса. Идемте со мной.

С саквояжем, висящим на локте, сумкой с бельем Харриет в одной руке и самой Харриет в другой, Салли проследовала за хозяйкой по узкой лестнице на третий этаж. Наверху немка поставила лампу на подоконник, достала из связки ключ и отперла ближайшую дверь.

— Вот ваши комнаты. Я принести вам непромокаемая простыня. Не забудьте про нее, пожалуйста.

Салли вошла в маленькую холодную гостиную и посадила Харриет на диван.

— Здесь всего одна кровать, — предупредила хозяйка. — Ей придется спать с вами. Я принести свечи и огонь. Вы ждать.

Когда она удалилась, Салли поставила на пол саквояж и подошла к окну. Вильерс-стрит блестела в свете нескольких фонарей и бара, находящегося по соседству; справа, со Стрэнда, доносились грохот колес, стук копыт и крики двух конкурирующих продавцов газет, рекламировавших свой товар. Здесь было более шумно, чем в Айлингтоне, и намного более шумно, чем в совсем тихом Фруктовом доме.

— Мама, — подала голос Харриет. — Темно.

Салли подошла к дивану, села и взяла дочку на колени. Она развязала ленты ее меховой шляпки и сняла ее, освободив светлые кучерявые волосы девочки, которые были такими же жесткими, как и у ее отца.

— Да, темно, но сейчас хозяйка принесет свечи, и мы их зажжем. И затопим камин, чтобы согреться, и поедим печенье, да?

— Все печенья.

— Немного оставим на завтра. А потом уложим тебя спать.

— Все печенья!

— Посмотрим. А вот и огонь.

Харриет вытянула шею, чтобы посмотреть на долговязого, шмыгающего носом мальчика, который принес корзину с углем и ведро с несколькими уже раскаленными угольками. Будто не замечая Салли с Харриет, он достал из кармана жилетки свечу, вставил ее в подсвечник на каминной полке и зажег спичку. Когда свеча загорелась, он бросил в камин углей и высыпал сверху те, что были в ведре. Затем перемешал их и ушел.

— Надеюсь, они разгорятся, — сказала сама себе Салли. — У меня нет спичек. Надо было ему принести немного дров.

Она встала с дивана и еще раз помешала угли. При свете свечи комната выглядела более гостеприимно, хотя и не намного. Харриет, устроившись поудобнее на диване, стащила варежку и засунула большой палец в рот.

— Устала, малышка? — спросила Салли.

— Ага.

— Подожди, не засыпай. Сначала мы тебя разденем и уложим в кроватку. Подожди чуть-чуть.

Вошла домовладелица, принесла еще свечей, дров для растопки и жесткую клеенку. Она согласилась дать немного молока для Харриет и чай с хлебом и сыром для Салли; пять минут спустя камин уже ярко горел, свечи освещали комнату, шторы были задернуты, а дверь заперта.

Пока Харриет за столом ела печенье и запивала его молоком, Салли взяла свечу и пошла в спальню. Там было прохладно, а постель будто никогда и не проветривали — от нее пахло сыростью. Салли сняла одеяла и простыни и принесла их в гостиную посушить возле огня, а затем развернула жесткую, хрустящую клеенку и постелила ее на матрас.