Дэниел Джонс - Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Гавестона приговорили к смерти. 19 июня его вывели из тюремной камеры и привели к Ланкастеру. Хронисты описали душераздирающую сцену: узник молил о милосердии. Без всякой пощады Гавестона передали вооруженным стражам, которые протащили его две мили к северу от Уорика до холма Блэклоу. На вершине холма его ждали два валлийца. Каждый нанес смертельный удар: один пронзил его тело, другой – снес голову.

Ланкастеру показали отрубленную голову Гавестона – как доказательство, что страшное деяние свершилось. Но тело осталось лежать там, где упало, пока некий доминиканский монах не забрал останки. Он пришил к телу голову и увез его в Оксфорд. Два с половиной года забальзамированное и облаченное в золотую парчу тело лежало в доминиканском монастыре. Это было максимально возможное милосердие: Гавестон умер отлученным от Церкви, и его нельзя было хоронить в освященной земле.

Даже учитывая заносчивость и безответственное поведение Гавестона, его настиг шокирующий конец, и эхо его смерти еще откликнется в будущем. Эдуард, узнав о судьбе своего названного брата, чуть не потерял рассудок от горя. Вместо того чтобы обдумать свои ошибки, он еще прочнее утвердился в намерении не подчиняться Ордонансам. Король никогда не простит своего кузена Ланкастера за его бесчеловечный поступок, и все следующее десятилетие между ними будет кипеть кровная вражда.

Смерть Гавестона не объединила Англию, но разделила политическое сообщество страны. Раскол между баронами ширился: виновные в убийстве Гавестона навсегда лишились милости короля, а Пембрук и Суррей, чувствовавшие себя в какой-то мере обманутыми Ланкастером и Уориком, превратились в непоколебимых лоялистов.

Но страшнее было другое. Бароны, призвав Гавестона к суду, чья сомнительная легитимность опиралась на авторитет графа Ланкастерского и Ордонансов, за которые тот ратовал, пересекли опасную черту. При всех его прегрешениях смерть Гавестона никак не могла сойти за исполнение справедливого приговора, вынесенного по законам королевства. Обезглавленный и пронзенный мечом на холме Блэклоу, Пирс Гавестон – граф, нравилось это баронам или нет, – был убит. И это убийство было политическим.

Больше 150 лет Плантагенеты правили Англией, соблюдая принцип верховенства закона. Только в исключительных обстоятельствах важные люди королевства гибли в результате политических и конституционных конфликтов: Томас Бекет из-за несчастного стечения обстоятельств, Симон де Монфор на поле боя; Артур Бретонский, хладнокровно убитый в тюремной камере. Теперь ближайшего друга короля расчетливо прикончили по приказу одного из влиятельнейших Плантагенетов в стране.

Похищения, насилие и убийства были обычным делом в средневековом обществе, но в ежедневной практике королевского правительства они считались неприемлемыми – и извинительными только в самых серьезных обстоятельствах. Теперь же насилие в Англии превратилось в политический инструмент. Бароны открыли ящик Пандоры. Эдуард и Ланкастер погружались в неукротимую взаимную ненависть, и семья Плантагенетов рисковала оказаться разорванной пополам – а вместе с ней и вся Англия.

Побывать в Париже летом 1313 года значило познать самые изысканные наслаждения средневековой Франции. В начале июня все население города выплеснулось на улицы, а постоялые дворы были забиты бесчисленными аристократами, юными рыцарями, благородными молодыми дамами со всей Европы, почетными гостями из дальних стран. За публичными представлениями, церемониями и процессиями наблюдали огромные толпы народа. Улицы были увешаны разноцветными тканями, а на деньги горожан возвели фонтан, из которого било вино. Фонтан был декорирован фигурами сказочных чудовищ, русалок, львов, леопардов и мифических зверей. На крытом рынке в одном из районов города устроили настоящий лес и запустили в него кроликов, чтобы гуляки могли развлечься ловлей прирученных зверьков. Народ веселили уличными театральными представлениями и музыкальными концертами. Французские хронисты утверждали, что это был самый зрелищный праздник, какой когда-либо видывали во Франции. Это было лето торжеств и пышных церемоний. Король Эдуард II Английский и королева Изабелла находились в самой гуще событий.

Король и королева Англии прибыли во Францию с государственным визитом в конце мая. Их сопровождали графы Пембрук и Ричмонд, а также другие лоялисты, в том числе Хью Диспенсер Старший и Генри Бомонт. Монаршую чету пригласили во Францию на славное зрелище: посмотреть, как тесть Эдуарда, король Филипп IV, посвящает в рыцари 200 юношей, в том числе троих своих сыновей: Людовика, короля Наварры, Филиппа и Карла. Церемония подражала знаменитому Лебединому пиру, устроенному Эдуардом I в 1306 году накануне его последнего вторжения в Шотландию: тогда Эдуард и его новоиспеченные рыцари поклялись сначала завоевать Шотландию, а потом отбить у неверных Святую землю. Но французская монархия, как всегда, намеревалась устроить церемонию, превосходящую все, что было до нее: событие непревзойденной красоты и помпезности.

Английскую делегацию, прибывшую в Париж 1 июня, встретили всенародным ликованием и шумным праздником. Отметить их приезд планировалось шестью торжественными банкетами. Мероприятие недешево обошлось Эдуарду: он привез тестю в подарок около 100 быков, 200 свиней, 380 баранов, 200 щук, 200 карпов и 80 бочек вина для праздничного стола. На банкете, который устраивали англичане, Эдуард предусматривал обслуживание на лошадях – в шатрах, распахнутых настежь, чтобы не мешать зевакам глазеть. Даже при свете дня этот банкет должны были освещать сотни факелов. Ради развлечения гостей король нанял прославленных менестрелей и музыкантов, а механик короля Наваррского построил «замок любви» для увеселения публики между переменами блюд.

Король и королева Англии заняли свое место на семейном портрете Капетингов. Дома Эдуард был непопулярен, но во Франции его принимали с почетом. Автор английской хроники «Жизнеописание Эдуарда II» пренебрежительно охарактеризовал первые шесть лет царствования Эдуарда как предательство ценностей Плантагенетов и написал, что король «не совершил ничего похвального или памятного, кроме того, что удачно женился и произвел на свет красивого сына… Какой контраст с началом царствования короля Ричарда, который уже к концу третьего года правления излучал на весь мир свет своей доблести». Но во Франции Эдуарда встречали с уважением благодаря его родственным связям с Капетингами.

У английского и французского королей было полно поводов для общего праздника. Устроив пышное семейное торжество в Париже, Филипп хотел отметить победу в долгом противостоянии с папским престолом и уничтожение французского ордена тамплиеров, а заодно похвастаться ветвистым фамильным древом и непревзойденным величием французской короны. Мирное решение гасконского вопроса казалось реальным и достижимым. Вдобавок два короля заключили самое христианское из соглашений между Плантагенетами и Капетингами: они договорились отправиться в новый крестовый поход против мусульман Египта. 6 июня оба, Филипп и Эдуард, принесли клятвы крестоносца в соборе Нотр-Дам: Эдуард стал шестым подряд королем Плантагенетом, давшим святой обет.