Дэниел Джонс - Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Король и сократившийся отряд его советников – они к тому времени нашли убежище в здании Королевской гардеробной в Блэкфрайерс, хорошо укомплектованном оружейном складе, – придумали еще один, последний, отчаянный план. Пока писари королевской канцелярии продолжали пачками раздавать вольные, бунтовщикам сообщили, что король встретится с ними еще раз на турнирном поле у города Смитфилд.

Ричард подготовился к самому опасному моменту в своей юной жизни молитвой в святилище Исповедника, где несколько часов назад бунтовщики напали на свою очередную жертву. Во второй половине дня он приехал в Смитфилд. Рядом с ним скакал Уолворт, мэр Лондона. Уолворт и Ноллес шепнули верным людям в городе, что им в какой-то момент может понадобиться помощь. Они готовились дать бой.

Ричард лицом к лицу встретился с Уотом Тайлером – это были самые странные переговоры в истории семьи Плантагенетов. Вожаку бунтовщиков, казалось, вскружил голову успех и несколько дней полной власти над Лондоном, а значит, и над всем королевством. Он поверг Ричарда в изумление, с энтузиазмом пожав ему руку и посоветовав «мужаться и радоваться, потому что буквально через пару недель с вами будет на 40 000 человек больше, чем сейчас, и мы станем добрыми товарищами».

Ошеломительная новость для мальчика, которого помазал на царство архиепископ – ныне покойный, убитый по приказу стоящего перед ним головореза. Но Ричард хранил невозмутимость. Согласно хроникам, он лично провел переговоры с Тайлером. «Король спросил, чего он хочет, – сказано в Анонимной хронике. – И тогда Уот… сказал, что не должно быть иного закона, кроме Винчестерского статута [требование вернуть централизованную власть, какой она была при Эдуарде I, противопоставляя ее власти местного дворянства, заседающего в мировых судах, как повелось при Эдуарде III], чтобы судьи и чиновники ни одного человека не ставили вне закона; чтобы ни один человек не претендовал на господство над простым людом… и что единственным лордом должен остаться король; чтобы собственность Святой Церкви… была по справедливости распределена между прихожанами; чтобы во всей Англии был только один епископ… и чтобы в Англии больше не было вилланов, не было крепостного права и крепостной зависимости, а все люди были свободны и равны».

Невероятный список требований: манифест настолько революционный, что отдавал безумием. Но Ричард, пытаясь угодить Тайлеру, как недавно в Майл-Энде, согласился, «что отдаст [Тайлеру] все, что может по справедливости пожаловать, но сохранит для себя королевские права и привилегии. Затем он приказал ему без промедления вернуться домой. Все время, что король говорил, ни один лорд и никто из советников не смел и не желал дать ответа народу, а только сам король». Именно Ричард, демонстрируя нетипичное для его возраста хладнокровие, вел эти переговоры.

Но в этот раз, в отличие от встречи в Майл-Энде, дело шло к развязке. Когда Тайлер потребовал принести ему воды и грубо сплюнул под ноги королю, кто-то из королевской свиты не выдержал и оскорбил вождя бунтовщиков. Завязалась драка, и Уильям Уолворт вытащил кинжал и глубоко вонзил его в бок Тайлеру, смертельно его ранив. После чего мэр ускакал в Лондон, чтобы призвать на помощь ополчение во главе с Ноллесом.

Пришел звездный час Ричарда. Армия Тайлера располагалась на другой стороне поля, но почувствовала, что что-то пошло не так. Как только Уолворт пырнул его кинжалом, Тайлер вскочил на свою маленькую лошадку и поскакал по направлению к своим, выкрикивая; «Измена!» Когда он, полумертвый, упал перед ними наземь, повстанцы поняли, что их обманули. «Они начали натягивать луки и стрелять», – пишет хронист. Ричард, осознав, что нужно что-то предпринять, шокировал собственную свиту, пришпорив коня и поскакав прямо к повстанцам. Он заявил, что теперь он их командир и вождь и что они должны следовать за ним.

Это был поступок удивительной отваги; юный король продемонстрировал быстроту реакции, достойную Эдуарда III, Черного принца или любого из своих великих предков. Бунтовщики пали перед королем, буквально подавленные его величием. Пока он их отвлекал, на поле прибыло городское ополчение. Оно окружило повстанцев и вывело их из Лондона почти без кровопролития. Ситуация была спасена, и спас ее 14-летний Ричард. Он предотвратил революцию – хотя бы на некоторое время.

Момент, когда король стоял перед своими бунтующими подданными у Смитфилда, стал такой же славной победой монархии, как и любой из легендарных подвигов его предков. Ричард в 14 лет показал свой поистине королевский характер.

Показал он и настоящий королевский гнев. Подавив восстание, он настойчиво собирал кровавую правовую жатву с мятежников. Разрывая в клочья вольные перед бунтовщиками, явившимися умолять его о восстановлении дарованных прав, он произнес фразу, которая вошла в историю: «…рабами вы были, рабами и останетесь; отныне ваша рабская зависимость будет несравненно более суровой… Ибо до тех пор, пока мы Божьей милостью правим этой землей, мы приложим усилия… чтобы держать вас в таком подчинении, чтобы ужас вашего рабского положения стал примером для потомков». Это были жестокие, продиктованные злопамятностью слова, но и вполне обдуманные. Безусловно, поведение Ричарда во время кризиса 1381 года предвещало 14-летнему королю большое будущее.

Оно показало, что король входит в возраст, когда сможет по-настоящему, а не только для вида, взять правление в свои руки. Непрерывные советы – характерная примета первых лет его царствования – через три года прекратились, и теперь правление осуществлялось напрямую из королевского дворца. Начиная с мая 1381 года и далее официальные записи свидетельствуют о заметном увеличении числа приказов, изданных самим королем или как минимум с его персонального одобрения, подтвержденного личной печатью.

К 1381 году Ричард действительно достиг возраста зрелости. В 14 лет он уже мог жениться и сделал это без промедления. Его невестой стала Анна Чешская, сестра Вацлава IV, короля Чехии и избранного императора Священной Римской империи. Ричарду и его советникам этот брак казался весьма благоприятным. Сестра Анны была королевой Венгрии и Польши, а тетка, Бона, – королевой Франции. Имперский союз напоминал о ранней эпохе Плантагенетов, о днях, когда императрица Матильда основала великую династию. Не менее важно, что этот союз зафиксировал Англию на одной стороне разлома, разделившего Европу в 1378 году, когда были избраны сразу два папы и в Церкви произошел раскол. По примеру правителей Германии и Италии Англия последовала за папой римским Урбаном VI. С этой точки зрения союз с Чехией имел смысл, потому что Франция, Шотландия и Кастилия встали на сторону Клемента VI, сидевшего в Авиньоне.