Сергей Глезеров - Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен…

«Это было просто произведение сумасшедшего, но для меня оно было откровением нового Евангелия, — вспоминал Владимир Печерин. — „Вот, — думал я, — вот она, та новая вера, которой суждено обновить дряхлую Европу!..“ Политика стала для меня религиею, и вот ее формула: „Аллах у Аллах! у Махомед росул Аллах!“ Это значит: „Республика есть республика и Маццини ее пророк!“ <���…> Первое мое путешествие в Швейцарию и Италию (1833) было чисто русское, то есть без всякой разумной цели, так просто посмотреть да погулять… Я возвращался в Россию (1835), как агнец, влекомый на заклание, с ужасною тоскою, с глубоким отчаянием, но вместе с тем с искреннею решимостью убежать при первом благополучном случае. Я жил в Москве ужасным скрягою, часто отказывал себе в обеде и питался черным хлебом и оливами, для того чтоб накопить несколько денег».

А вот еще слова самого Владимира Печерина, объяснявшие причины его бегства: «Я очень хорошо понимал, что в тогдашней России, где невозможно было ни говорить, ни писать, ни мыслить, где даже высшего разряда умы чахли и неизбежно гибли под нестерпимым гнетом, — в тогдашней России, с моей долею способностей, я далеко бы не ушел. Я скоро бы исписался и сделался бы мелким пошленьким писателем со всеми его низкими слабостями, — а на это я никак согласиться не мог. По мне или пан, или пропал… Но если пойти глубже, то, может быть, найдется другая основная причина, то есть неодолимая страсть к кочевой бродяжнической жизни. Как сын пустыни, я терпеть не мог оседлости».

На самом деле Владимир Печерин тогда еще очень молод. В «Отчете» Московского университета за 1835 год сказано: «Исправляющий должность экстраординарного профессора В. Печерин (преподает греческую словесность и древности), Рязанской губ., из дворян, 28 лет, исправляет должность с 7-го августа 1835 года; жалованья 2000 рублей». В 1836 году ему определено жалования 3500 руб. и 400 руб. квартирных денег. Так что бежал Печерин из России вовсе не за «длинным рублем»…

В 1836 году под благовидным предлогом, воспользовавшись служебной командировкой, Печерин покинул Россию. А.В. Никитенко отметил в «Дневнике» 23 декабря 1836 года: «Печерин отправился в отпуск за границу… на два месяца и до сих пор не возвращается. Судя по идеям, которые он еще здесь обнаруживал, он, должно быть, совсем задумал оставить Россию. Это все больше и больше подтверждается».

Через неделю А.В. Никитенко записывал: «Был у министра (народного просвещения. — С. Г. ). Он много говорил о Печерине, поступком которого очень огорчен, так как это действительно ставит его в затруднительное положение. Как сказать об этом Государю! Кара может сначала пасть на самого министра, потом на все ученое сословие и, наконец, на систему отправления молодых людей за границу. Ведь у нас довольно одного частного случая, чтобы заподозрить целую систему…» Иными словами, речь шла, говоря советскими понятиями, об «измене родине в форме бегства за границу».

Попечитель Московского университета Строганов призывал Печерина вернуться на родину, и тот 23 марта 1837 года ответил ему пространным письмом из Брюсселя: «Вы призвали меня в Москву… (Печерин имел в виду, что прежде он преподавал в Петербургском университете. — С. Г. ). Ах, граф! Сколько зла вы мне сделали, сами того не желая! Как я увидел эту грубо-животную жизнь, эти униженные существа, этих людей без верований, без Бога, живущих для того, чтобы копить деньги и откармливаться, как животные; этих людей, на челе которых напрасно было искать отпечатка их Создателя; когда я увидел все это, я погиб!..»

Впоследствии противники самодержавия стремились объяснить поступок Печерина исключительно политическими причинами: мол, он задыхался в России в мрачные времена Николая I. На самом деле ситуация была гораздо глубже, недаром современные западные историки представляют Печерина, личность которого по-прежнему вызывает немалый интерес, как архетип нонконформиста.

«Я потерял все, чем человек дорожит в жизни: отечество, семейство, состояние, гражданские права, положение в обществе — все, все! Но зато я сохранил достоинство человека и независимость духа», — утверждал Печерин.

Российское государство не простило Печерину измены. Судебное дело, заведенное против него в России, в 1847 году завершилось решением Сената, лишившем его всех прав и состояний российского подданного, от которых, впрочем, он еще ранее сам добровольно отрекся.

Впрочем, и Европа, в которую он так стремился, не оправдала его ожиданий. Завязавшиеся связи со швейцарскими и итальянскими революционерами кончились разочарованием. Затем — четыре года нищенства и скитаний. Вчерашний революционер, мечтавший возглавить борьбу за всемирное разрушение, стал католическим монахом, а в 1843 году — патером-миссионером ордена редемптористов.

В 1845 году он переехал в качестве миссионера в Великобританию. «Печерин прежде всего желал личной свободы, неприкосновенности и независимости — недаром именно Англия была для него идеальной страной для проживания. При этом в Англии Печерину, прежде всего, важны были не политические свободы, парламентаризм, правовая и судебная системы, но максимальная личная свобода, индивидуализм», — отмечает историк Светлана Волошина.

Тем временем Печерин в 1854 году перебрался в Ирландию, где стал самым популярным католическим проповедником. Но потом он проклял двадцать лет, прожитые в католическом Ордене, как «сон разума». Как отмечает историк Ирина Щербатова в книге «Владимир Печерин: странник свободы», за него, умиравшего от тифа католического священника, молился весь народ Ирландии во всех церквях, но спустя годы он стыдился своей принадлежности к «презренной касте».

Монашеское начальство направило его в Дублин, где он с 1862 года служил капелланом одной из местных больниц.

Впрочем, когда на престол вступил Александр II, и из России потянуло ветром перемен, Печерин, к тому времени уже измученный ностальгией по покинутой родине, захотел вернуться: «Как же мне живому зарыться в эту могилу и в такую великую эпоху ничего не слышать о том, что делается в России! Итак, 19 февраля, освободившее 20 млн крестьян, и меня эмансипировало».

Пожив за рубежом, он многое понял для себя: Запад вовсе не оказался «землей обетованной». Печерин отмечал, что «латинские народы сгнили до корня» и пророчествовал: «Россия вместе с Соединенными Штатами начинают новый цикл в истории».

В августе 1865 года поэт-славянофил Иван Аксаков получил в Москве письмо из Дублина со стихотворением и визитной карточкой «Rev-d Petcherine». Он писал, что «не забыл ни русского языка, ни русских дум» и испытывает «просто желание переслать на родину хоть один мимолетный умирающий звук». Аксаков опубликовал письмо и стихотворение Печерина, сопроводив их таким комментарием: «Он наш, наш, наш… Неужели нет для него возврата?.. Русь простит заблуждения…»