Александр Бушков - Сыщик, ищи вора! [Или самые знаменитые разбойники России] [litres]

Это вкратце, а подробное описание всех его заслуг перед Россией составило бы толстый том. Родиной, в отличие от Бестужева, не торговал. Однажды австрийский император Иосиф II предложил Потемкину – ни много ни мало – любое германское княжество в пределах Священной Римской империи, на выбор. За то, что Потемкин будет лоббировать при русском дворе австрийские интересы. Потемкин отказался. Как чуть раньше отказался от предложения Фридриха Великого обеспечить ему трон Курляндского герцогства, если фаворит предотвратит сближение России и Австрии.

К сожалению, в России до сих пор нет памятников ни Миниху, ни Потемкину, хотя они это, безусловно, заслужили…

Интересный – и достоверный – исторический факт. Многолетний начальник канцелярии Потемкина Попов после смерти патрона дослужился до генеральских чинов и в качестве президента Мануфактур-коллегии (нечто вроде тогдашних Министерства экономики и Министерства легкой промышленности, вместе взятых) пользовался правом личного доклада императору. Павел, прекрасно знавший прежнюю службу Попова и ненавидевший Потемкина, не раз подкалывал генерала язвительно-презрительными отзывами о «Великом Циклопе» (как в свое время прозвали Потемкина при дворе). Попов долго терпел, но в конце концов не выдержал. Когда однажды Павел не без патетики вопросил: «Как исправить зло, причиненное России Одноглазым?» – Попов невозмутимо ответил:

– Вернуть туркам Крым, ваше величество…

Смелость для такого ответа требовалась нешуточная: порывистый Павел отправлял в Сибирь и за меньшее (хотя порой и возвращал с полдороги). Дальнейшие события полностью соответствовали и временам Павла, и всему XVIII столетию: Павел осерчал, бросился за шпагой, собираясь если не пырнуть, то чувствительно приложить плашмя, Попов форменным образом кинулся в бегство. По приказу Павла его тут же арестовали и начали следствие, грозившее Попову не надуманными, а вполне реальными обвинениями: как полагается в ту эпоху, за ним водились серьезные грехи и по части взяток, и казенных денег. Однако Попов, человек опытный и знавший расклады, оказавшись на свободе под «подписку о невыезде», быстренько подарил свой дворец Кутайсову и отделался ссылкой в свое новороссийское имение (при Александре был возвращен ко двору и продолжал карьеру, как на государственной службе, так и, гм, в других областях жизни).

Кутайсов, кстати, в числе прочего вымогал «посулы» имениями у опальных вельмож. Добирался и до впавшего в опалу при Павле Алексея Орлова. Алехан (его прозвище) был человеком железным. В свое время, взойдя на трон, Павел решил устроить торжественное перезахоронение отца – и собрал всех участников цареубийства и переворота. Впереди гроба должен был идти Алексей Орлов с императорской короной в руках. Павел явно рассчитывал таким образом их всех морально устыдить. Плохо он знал этих людей… Алехан пронес корону с каменным лицом, определенно не испытывая никаких таких угрызений совести, – не тот был человек… А вот имение Кутайсову отдал: как сын своего века, прекрасно знал, что всесильный временщик может и в Сибирь отправить…

Сам Кутайсов, подобно Григорию Орлову, не сделал совершенно ничего полезного для Отечества. Но его второй сын Александр стал одним из героев Отечественной войны 1812 года. Одним из тех, о ком Марина Цветаева столетие спустя напишет в стихотворении «Генералам двенадцатого года»:

Пусть и отклоняясь от главной темы книги, стоит подробнее рассказать об Александре Ивановиче Кутайсове – хотя бы потому, что он оказался среди тех «героев двенадцатого года», кто несправедливо забыт.

Родился в 1784 году. Десяти лет от роду «поступил» на службу вице-вахмистром в престижнейшей лейб-гвардии Конногвардейский полк. Кавычки поставлены не зря: в то время практически все, кто только имел должные связи, старались «записать» детей на службу в какой-нибудь гвардейский полк. К тому времени, когда отпрыск достигал возраста, когда на службу можно было идти реально, он уже имел немалую выслугу лет и офицерские чины, так что начинать можно было не только с поручиков или капитанов, в иных случаях и с майоров. Известна парочка примеров, когда подобные «служаки», не дожив и до тридцати, толком и не послужив, уходили в отставку в генеральском чине – если судить по бумагам, выслуга немалая, в званиях росли быстро…

Нужно признать, что всемогущий фаворит вел себя еще относительно скромно: находились вельможные штукари (да и не особенно вельможные), которые ухитрялись «записывать в полк» не только новорожденных, но и… неродившихся! Иногда и это прокатывало, иногда случалась легкая конфузия – когда рождалась девочка. Ну, не особенно сгорая от стыда, ждали рождения мальчика и определяли его «в службу»…

На реальную службу Кутайсов-младший поступает в двенадцать – сержант Преображенского полка, в тот же день переведен в капитаны Великолуцкого полка, вскоре назначен обер-провиантмейстером к будущему победителю Наполеона Кутузову (тогда еще генерал-поручику), а два года спустя, в четырнадцать, становится уже генерал-лейтенант-провиантмейстером (военное интендантство). Служба в столь юном возрасте – нередкий случай у дворян в те времена (особенно в XVIII веке), но все же столь феерический взлет карьеры – даже по тем временам случай исключительный. Без отца тут просто не могло обойтись, и есть у меня сильное подозрение, что Кутайсов-старший не случайно пробил сыну именно такое местечко – золотое дно для нечистого на руку человека. И наверняка «старшие товарищи» очень быстро объяснили юному сослуживцу, что к чему, – иначе и быть не могло: должность ключевая, необходимо, чтобы занимавший ее человек встроился очень быстро в сложившуюся систему воровства и казнокрадства.

Однако уже в 1799 году карьера Кутайсова делает неожиданный и резкий поворот, и, сильные подозрения, отца отнюдь не устраивавший. Произведен в полковники лейб-гвардии Артиллерийского батальона, назначен адъютантом к выдающему военному деятелю графу Аракчееву. Под его руководством прекрасно ознакомился с артиллерийским делом. В 1803 году зачислен во 2-й армейский артиллерийский полк, явно собственными усилиями. В 1805 году произведен в генерал-майоры – несомненно, уже без помощи отца, к тому времени отстраненного от всех государственных дел и утратившего прежние связи (кому он теперь был нужен?).

Дальше начинаются бои. В знаменитой битве с французами под Прейсиш-Эйлау Кутайсов командует артиллерией правого фланга русской армии. Там стоит затишье, которое Кутайсову что-то кажется подозрительным… В одиночку он скачет на разведку и вскоре своими глазами убеждается: французы стягивают крупные силы, явно намереваясь внезапным ударом смять наш правый фланг. Времени посылать к вышестоящим командирам гонца с докладом и ждать распоряжений попросту нет. На свой страх и риск Кутайсов перебрасывает несколько батарей – и французы, очень быстро двинувшиеся в наступление, попадают под ожесточенный артиллерийский огонь и, понеся немалые потери, спешно отступают. За это «дело», как тогда принято было выражаться, Кутайсова награждают Георгием третьей степени. В гораздо менее памятном, но жестоком и кровопролитном сражении под Ломитеном Кутайсов снова проявил себя неплохо – и получил Владимира третьей степени. Совсем скоро, после крайне неудачного для русских Фридландского сражения, армия не бежит, но отступает в крайне расстроенном состоянии (речь, понятно, не об эмоциях, а об общем положении дел). Только благодаря Кутайсову, обеспечившему артиллерийское прикрытие, удалось переправить части через реку в крайне непростых условиях.