Ольга Елисеева - Париж слезам не верит [litres]

Веллингтон распахнул двери со стремительностью ребенка, ворвавшегося в гостиную рождественским утром. Подарок под елкой ему понравился.

– Майкл! Сто лет не виделись! Я думал, что отдам концы! Пожилые люди говорят так длинно! Неужели и мы будем старыми пердунами и просрем все битвы?!

Герцог умел выражать свои мысли с прямотой и напором истинного парламентария. Он потряс руку Воронцова, мигом заметил картинку на столе, кинулся на нее, как коршун, прочел, заржал и тут же спрятал в верхний ящик, чтобы показать только доверенным людям.

– Вы погубите себя! Эти ваши шуточки! Мне приказано вас ругать – и вот я вас ругаю! – Веллингтон плюхнулся в кресло и скрестил руки. Он был высок и сухощав, имел широкое лицо, почти безгубый рот, уголки которого уходили вниз. А прямые черные волосы по французской моде зачесывал на лоб, что предавало ему сходство с Бонапартом. Из-за этого герцог не переносил свои портреты, но стрижку не менял. Когда знаменитый Лоуренс изобразил его на коне и в треуголке, Веллингтон, ко всеобщему смеху, заявил, что особенно удались лошадь и шляпа.

– Ну, скажите, дорогой друг, кто вас все время тянет за язык? – благодушно брюзжал герцог. – Зачем было в прошлый раз портить газету? Сознайтесь, ведь это вы приписали к статье о La Sainte-Alliance [9] Священный союз ( фр .). эпиграф из Шекспира: «Безумны короли, безумен их союз!» Полштаба вас цитирует.

Воронцов скроил невинную физиономию.

– А кто назвал басни Лафонтена «новейшей французской историей»?

Михаил Семенович взмахнул рукой.

– Артур, но ведь это же невыносимо! Вот речь Луи Дважды Девять из последней газеты. – Граф зашуршал «Парижским экспрессом»: – «На двадцать третьем году моего царствования…» Вас не оскорбляют подобные пассажи? Я все могу понять. Он хочет числиться с 1795 года, когда умер бедный дофин Луи-Шарль. Пусть так. Король в изгнании – тоже король. Но зачем делать вид, будто революции не было? Жечь архивы и выпускать фальшивые указы, якобы принятые в 1801 или 1811 годах? Кого и в чем он хочет убедить?

Веллингтон покусал губу и усмехнулся.

– Вы слишком близко принимаете к сердцу глупости этого ярмарочного клоуна. А между тем ему тоже приходится защищаться. Ваш император не оставил надежд заменить его кем-нибудь более преданным России. Например, своим зятем принцем Вильгельмом.

– Я не обсуждаю намерения своего государя, – отчеканил Воронцов. – Если у британской стороны имеются конкретные сведения, которые вас беспокоят, предоставьте их. Я сделаю официальный запрос в Петербург. Ведь вы прекрасно знаете, Артур, – тон графа смягчился, – что я не принадлежу к числу тех, кто может вас подставить.

Это была правда. Михаил познакомился с герцогом в доме своего отца – русского посла в Лондоне, когда тот еще скромно именовался капитаном Уэсли. Веллингтон был на четырнадцать лет старше. Когда молодой Воронцов выпросил разрешение ехать на Кавказ поручиком, Артур уже покорял Индию. Позднее они встретились в Париже. Герцогу предстояло управлять объединенной оккупационной армией. Император Александр любезно спросил союзника, с кем из русских тому будет приятно служить? Веллингтон назвал Воронцова. Государь поморщился, но согласился.

Михаил Семенович прекрасно понимал, что обязан своим назначением не столько императору, сколько Веллингтону. Умел ценить подобные вещи и всегда шел навстречу пожеланиям Артура. Если они, конечно, не задевали казенных интересов. Сейчас герцог темнил, и это у него плохо получалось.

– В чем дело, Артур? Что-то стряслось?

– Стряслось! – с неожиданной злобой отозвался тот. – Стряслось! То, что вы устроили на таможне. То, что через бельгийскую границу валом валят бонапартистские газеты. То, что из Кронштадта вышла русская эскадра. И говорят, ваш государь намерен использовать ее здесь, во Франции, чтобы выдавить толстяка Луи, как прыщ, из Парижа, а вместо него посадить Вильгельма Оранского, муженька своей сестры – Анны Павловны. У меня уже голова идет кругом! Майкл, неужели нам придется стрелять друг в друга?

Воронцов даже слегка привстал с кресла, продолжая держаться руками за подлокотники. Его ладони мигом стали влажными, и мягкий плюш неприятно прилипал к ним. Крайнее удивление, отразившееся на лице гостя, казалось, удовлетворило Веллингтона. Но он ждал прямого ответа. Выдержав паузу, Михаил сказал:

– Если мне прикажут стрелять, я буду стрелять. Как и вы, Артур. Тут ничего не поделаешь. Но вы можете быть абсолютно уверены, что я не стану делать этого внезапно, без объявления войны, какие бы инструкции на сей счет ни получил.

Герцог кивнул. Именно это он и хотел услышать.

– Майкл, мы оба солдаты. Подчас не ведаем, что творится наверху. – Артур глубокомысленно поднял глаза к потолку. – Если бы вы только знали, как я устал от политиков! Слушайте, у меня есть ирландское виски-бленд. Давайте выпьем.

Граф одобрил начинание. Веллингтон открыл секретер красного дерева. Пощелкал там какими-то замочками и извлек здоровенную глиняную бутыль, запечатанную сургучом поверх крепко заколоченной деревянной пробки.

– Из Кули, – с гордостью провозгласил он. – Десятилетней выдержки.

Гость молча оценил марку. Собеседники выпили не чокаясь и только после третьей небольшой стопки посчитали себя достаточно расслабившимися, чтобы возобновить разговор. Для умиротворения нужна была другая тема, и Михаил не придумал ничего лучше, как задеть больной вопрос:

– Кажется, у вас есть семья?

– Не женитесь, – сразу ответил Веллингтон.

– Откуда вы…

– Не важно. Слушайте. Корпус – гораздо лучше жены. Ему можно приказывать, и он будет подчиняться. Он не тратит ваши деньги. Не наставляет рогов. Не плодит детей. И главное: пока у вас есть корпус, вам не нужна супруга. А когда у вас корпуса нет, – тут герцог с горечью усмехнулся, – супруге не нужны вы.

Пока Михаил переваривал услышанное, Артур опрокинул еще стопку и сообщил:

– Во время моего последнего приезда в Лондон я виделся с вашим отцом. Он очень обеспокоен и начал сам подыскивать вам невесту. В Англии.

– Не может быть! – Граф тоже схватился за граненый стаканчик с виски.

– Я попытался объяснить вашему батюшке, почему у нас так много старых дев. Все мужчины, когда-либо покидавшие остров, привозят жен с континента. Но он преклоняется перед всеми товарами британского производства!

– Вы смеетесь!

– А что еще остается? – Герцог снова наполнил стопки. – Всех совершенств Господь не дает одной стране. У нас лучшая политическая система. Зато у вас женщины разительно отличаются от кобыл.

Они пропустили еще по одной, и Воронцов засобирался. Пора было предоставить союзника текущим делам, но графу казалось, что Веллингтон хочет его о чем-то предупредить, тянет и не решается.