Оливье Гез - Исчезновение Йозефа Менгеле

16 июня 1955 года «гориллы» – антиперонистски настроенные военные – бомбят президентский дворец и Пласа-де-Майо. Перон уцелел, но его дни на посту главы Аргентины сочтены. Его шкуры требует церковь, ставшая прибежищем всех его противников: он отменил пособия для монастырских школ, узаконил разводы и проституцию, под влиянием брата Томми покровительствовал распространению сект. «Перону – да! Попам – нет!» – манифестации с противоположными призывами сменяют одна другую, Перон-антихрист приказывает бросать священников за решетку, церковь отлучает его, часовни разграблены, началась южная зима анархии. За каждого убитого перониста El Pocho клянется расстреливать по пять своих врагов. В сентябре, когда Грегор наконец получает законное удостоверение о «примерном поведении», уже вовсю ползут слухи о государственном перевороте, мятежи вспыхивают в Кордове и порту Баия-Бланка. 16-го числа Военно-морской флот блокирует Буэнос-Айрес и угрожает сбросить бомбы на нефтеперерабатывающие заводы. «Бог справедлив» – таков пароль путчистов.

Аргентина на грани гражданской войны, Перон уходит. Он бросает самые компрометирующие документы в огонь, чтобы его, как его ментора Муссолини, не вздернули на первом же фонаре, и отплывает на борту парагвайской канонерской лодки, доставляющей его в Асунсьон. Власть берет военная хунта под управлением генерала-алкоголика. Еще через несколько недель этот генерал низвергнут другим генералом, безжалостным Арамбуру, обещающим искоренить в Аргентине малейшие следы перонизма.

Усевшись у радиолы, Грегор слушает воинственный голос Арамбуру, а тот чеканит: «Наказание от полугода до трех лет тюрьмы ждет любого, кто выставит на обозрение фото или скульптурные изображения как беглого тирана, так и его покойной супруги, публично произнесет такие слова или выражения, как “Перон”, “перонизм”, “третий путь”, или примется расхваливать достоинства павшей диктатуры…» Именем освободительной революции арестованы профсоюзные лидеры, уволены тысячи чиновников. Все места, названные в честь Перона (города, кварталы, провинции, улицы, вокзалы, площади, бассейны, ипподромы, стадионы, дансинги), переименованы; малышки-Эвиты меняют имя на любое другое. Фонд закрыт, простыни сожгли, столовые приборы расплавили, статуи размонтировали, мопеды и драгоценности выставили напоказ – пусть народ полюбуется порочностью и алчностью свергнутой пары. Мумия Эвиты исчезает. Борхес назначен директором Национальной библиотеки и профессором буэнос-айресского факультета словесности. Перон обретает убежище в Панаме – золотое изгнание, кабаретки, сигаретки, виски, прелестницы и нимфетки – и втюривается в танцовщицу по имени Мария Эстела Мартинес; скоро она становится его третьей женой, но он предпочитает звать ее иначе – Изабель.

Когда покровитель упорхнул, нацисты встревожились. Арамбуру обещал сломать хребет шкурникам бывшего режима. Многим предприятиям с немецким капиталом приходится закрываться. Полиция обыскивает жилище Руделя в Кордове и берет с него подписку о невыезде. Бон и другие военные преступники уезжают из Аргентины, Дэ замечает в своем дневнике, что «горек вкус изгнанья», Грегор подумывает бежать в Парагвай, но спохватывается: он, всегда державшийся подальше от политики и никогда не принадлежавший к ближнему кругу Перона, в конце концов, просто честный предприниматель. Прекратив свои дела с незаконными прерываниями беременностей, он ждет, когда буря утихнет. Арамбуру вроде бы тоже восхищается прусскими военными традициями, он мог бы сговориться с нацистами.

Наконец Грегору выдают паспорт, действительный три месяца. Он вылетает 22 марта 1956 года на борту ДС-7 «Пан-Америкэн» и после короткой дозаправки в Нью-Йорке прилетает в Женеву.

Зедльмайер встречает его в аэропорту и довозит до Энгельберга, до отеля «Энгель» – лучшего четырехзвездника на всем зимнем спортивном курорте.

У стойки портье Грегору навстречу спешат два двенадцатилетних мальчугана и соблазнительная брюнетка: Марта, ее сын Карл-Хайнц и его собственный отпрыск – Рольф.

Марта напевает, стоя у зеркала и поглядывая, наполнилась ли ванна. Грегор, скрестив руки на затылке, разувшись и развалившись на постели рядом с потрескивающим камином, слушает плеск воды и женский щебет. Он смотрит на снегопад за окном и жмурится от удовольствия. Пребывание в Швейцарии – настоящая идиллия, чистый горный воздух бодрит. Детям Марта представила его как дядю Фрица из Америки. Рольфу, еще маленькому, сказали, что его отец Йозеф погиб в бою в России сразу после его появления на свет.

Рольф и Карл-Хайнц – мальчики аккуратные, предупредительные и воспитанные. Они очень прямо сидят за столом и раскрывают рот, только если разрешит Менгеле-Грегор-Фриц. Они восхищаются им: дядя Фриц – превосходный лыжник еще со времен военной службы в альпийских стрелках, и они без ума от его воспоминаний. Вечно пристают к нему с просьбами что-нибудь им рассказать – за обедом, на прогулке, перед сном; Карл-Хайнц хочет слышать о танковых боях, отваге и взаимовыручке в пыльных степях России, Рольф – весь свод андских легенд о Сан-Мартине, приключениях гаучо в индейских пампасах, «на берегах Ла-Платы, потока грязи, змеей вползающего в пасть голубых китов океана». Дядя Фриц рассказывает о покорении аргентинской пустыни, «победе цивилизации над диким варварством, подобно тому что и мы сделали во время войны на восточных территориях. Никогда не забывайте, дети мои, что немцы были талантливей греков и сильнее римлян».

При каждом удобном случае Грегор наблюдает за сыном. Руки и нос у Рольфа материнские, глаза подернуты печалью, его красота скромна, и он простодушен, не так уверен в себе, как Карл-Хайнц, который на голову выше и значительно опережает его в лыжной гонке. Карл-Хайнц уже маленький мужчинка, а Рольф еще ребенок. То пожарный, то космонавт, то инженер – у него нет твердого плана, кем он хочет стать, и он каждый день говорит по-разному. В его годы Грегор был куда решительней.

Он шевелит гаснущие угли в камине и снова откидывается, вспоминая, каким был мальчишкой. Он не расставался с микроскопом, который подарил ему на десятилетие отец – тот был уверен, что в один прекрасный день Йозеф Менгеле станет так же знаменит, как и его былые кумиры: доктор Роберт Кох, император всея бактериологии, и Август Кекуле, открывший четырехвалентность углерода и формулу молекулы бензола. Сам-то он очень рано сообразил, что врач и исследователь – вот они, жрецы и светила двадцатого века. Подумывал и о Серже Воронове – тот заставил весь мир говорить о себе, прививая яйца молодых шимпанзе пожилым состоятельным клиентам у себя в клинике на Лазурном Берегу, – в 1920-х годах пресса вволю потешила себя его подвигами. Воронов был шарлатаном, зато Германия – настоящий рай для современной медицины, современной науки; биология и зоология, аспирин и микроскоп, лаборатории – все это немецкие изобретения. В Гюнцбурге он не прозябал под отцовским крылышком, уже в пятнадцать лет принял решение. Зато унаследовал от Большого Карла упорство, хитрость и честолюбие, а от матери – холодность и сухое, бесчувственное сердце.