Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

— А что, разве шел дождь? Я и не слышала.

— Не дождь. Измазался кровью.

Он сунул руку под одеяло, которое тоже взял у Севаджи, и нащупал мешок Торранса.

Клер услышала негромкое постукивание:

— Что это?

— Ничего. Просто камешки.

Шарп пересыпал в сумку двадцать камней, которые забрал у Кендрика и Лоури, спрятал сумку под одеяло и лег сам. Может быть, и не все, но большую часть драгоценностей он вернул. Рядовые даже не потрудились как следует спрятать добычу, например зашить в одежду, и держали камни в карманах. Его одолевала усталость, да и тело еще не отошло от побоев. Было больно дышать, ныли синяки, шатался зуб.

— Что там случилось? — полюбопытствовала Клер.

— Ничего особенного. Саперы устанавливали габионы. Утром начнут оборудовать позиции, устраивать склады, а завтра к вечеру подтянут пушки.

— А что случилось с тобой? — подкорректировала вопрос Клер.

Шарп немного помолчал, прежде чем ответить.

— Искал старых друзей.

Искал, да вот только Хейксвилла, черт бы его подрал, так и не нашел. И теперь этот ублюдок будет осторожен вдвойне. Ну да ничего, рано или поздно шанс еще представится. Шарп усмехнулся, вспомнив испуганный голос Морриса. Капитан всегда был таким: придирался к солдатам и пресмыкался перед старшими. Дрянной человек.

— Ты кого-то убил?

— Двоих, — признался Шарп. — А должен был троих.

— Почему?

Он вздохнул:

— Потому что они были плохими людьми. — Объяснение получилось уж слишком простое, но, пожалуй, верное. — И еще потому, что пытались убить меня. К тому же ограбили. Ты их, наверно, знаешь. Кендрик и Лоури.

— Они были такие неприятные… мерзкие… — тихо проговорила она. — И постоянно на меня пялились.

— Ну, милая, за это я бы их винить не стал.

Клер ненадолго умолкла. Смех понемногу затихал, солдаты расходились по палаткам. Ветер, прошмыгнув под клапан, принес с перешейка, где еще тлела сухая трава, запах сгоревшего пороха.

— Все пошло не так, да? — грустно спросила девушка.

— Поправим.

— Ты, может, и поправишь.

Она снова замолчала и, показалось Шарпу, заплакала.

— Я отвезу тебя домой, в Мадрас.

— И что я там буду делать?

— Все будет в порядке, девочка. Я дам тебе парочку моих волшебных камешков.

— Чего я хочу, — прошептала она, — так это вернуться домой. Но такое путешествие мне не по карману.

— Выйди замуж за солдата, — посоветовал Шарп, — и он отвезет тебя домой.

Вспомнился Элай Локхарт, так восхищавшийся Клер издалека. Они бы, пожалуй, подошли друг другу.

Она и вправду плакала, тихо-тихо.

— Торранс говорил, что оплатит мне дорогу домой, когда я рассчитаюсь с долгами.

— И ты поверила? Он заставил тебя отрабатывать дорогу в одну сторону, так с какой стати давать тебе деньги на возвращение? Мерзавец и обманщик.

— Сначала капитан показался таким добрым.

— Мы все такие. Ласковые, как пушинка, когда впервые видим женщину, а как получим свое, так все и меняется. Хотя… не знаю. Может быть, и не каждый раз.

— Мой Чарли был не такой.

— Чарли? Твой муж?

— Да. Он всегда был добр ко мне.

Шарп откинулся на спину. Сквозь прохудившийся брезент палатки проглядывали мигающие огоньки гаснущих костров. Если пойдет дождь, подумал он, одежда промокнет насквозь.

— Люди есть всякие, и плохие и хорошие.

— А ты какой? — спросила Клер.

— Думаю, хороший. Только… Трудно сказать. Каждый раз, когда я попадаю в какие-нибудь неприятности, выход всегда оказывается лишь один. Драться. Я умею драться. Умею хорошо. А все остальное…

— Так ты этого хочешь? Драться?

— Чего я хочу, то один бог знает. — Он негромко рассмеялся. — Хотел стать офицером. Так сильно хотел, как ничего другого в жизни! Даже во сне себя офицером видел! Ей-богу! Иногда мне казалось, что я умру, если не стану офицером. Ну и вот. Мечта сбылась. Сон стал явью. А я думаю и зачем только мне это было так надо? — Шарп помолчал. За палаткой негромко простучали копыта. — Кое-кто пытается убедить меня уйти из армии. Продать должность, понимаешь? Я им не нужен. Меня здесь не хотят.

— Почему?

— Потому, девочка, что я не их круга. Грязный и вонючий.

— Так ты хочешь уйти?

Он пожал плечами:

— Не хочу. Понимаешь, это что-то вроде клуба. Общество. Я им не подхожу, вот они и стараются меня вытолкать. Ну ладно, уйду, а что потом? Вдруг захочется вернуться? Пробиваться назад? В общем, я и сам толком не знаю, ради чего держусь. Посмотрим, может, в стрелках будет по-другому. В любом случае, пока не увижу, не уйду.

— Значит, хочешь и дальше драться?

— В этом я мастер. И мне нравится драться. Знаю, хвастать тут вроде бы нечем, но для меня ни в чем больше такого удовольствия нет.

— Так уж и ни в чем?

— Ну, может быть, есть еще кое-что… — Шарп улыбнулся в темноте.

Они замолчали, и он уже решил, что Клер уснула, но она вдруг снова заговорила:

— А что же твоя вдова? Та, француженка?

— Уехала, — бесстрастно ответил Шарп.

— Уехала?

— Да, милая, укатила. Взяла кое-какие мои денежки и укатила. Говорят, в Америку. Вот так-то.

С минуту Клер молчала, потом осторожно спросила:

— Тебе плохо из-за того, что ты один?

— Нет.

— А мне плохо. Я боюсь, что останусь одна.

Шарп повернулся к ней, протянул руку и погладил по волосам. Девушка замерла от прикосновения, напряглась, но постепенно оттаяла.

— Ты не одна, милая. То есть ты одна, только если сама того хочешь. Просто попала в неприятную историю, вот и все. Такое с каждым случается. Но теперь твои беды позади. Ты свободна. — Ладонь его переместилась на ее шею, потом ниже. Клер не сопротивлялась, даже не шевелилась, и он двинулся дальше. — А ты тоже разделась.

— Мне было жарко, — пропищала еле слышно Клер.

— А что хуже? Когда жарко или когда одиноко?

Ему показалось, что она улыбнулась. В темноте определить наверняка было трудно, но ему почему-то так подумалось.

— Когда одиноко, — прошептала Клер.

— Ну, это поправимо. — Он приподнял тоненькое одеяло и подвинулся к ней.

Клер перестала плакать. Где-то далеко прокукарекал петух. Вершины восточных скал окрасились первым, золотистым светом зари. Дым от потухших костров, похожий на утренний туман, еще тянулся в сторону лагеря. В главном лагере протрубили горны, призывая красномундирников на утреннее построение. Дневные пикеты сменили ночные. Солнце поднялось, заливая мир ярким светом.

Мир, в котором спали Шарп и Клер.

— Вы оставили убитых? — прорычал Уэлсли. — Как это могло случиться?

Капитан Моррис замигал, будто порыв ветра бросил вдруг в глаза пригоршню мелкой пыли.

— Я пытался, сэр, — соврал он. — Пытался их вынести, но было очень темно. Очень темно, сэр. Подполковник Кенни может подтвердить, сэр. Он приходил к нам ночью.