Никита Самохин - Латынь по-пацански. Прохладные римские истории

Цезарь взял себе новую жену, Помпею, но в итоге развелся с ней – то был большой скандал, т. к. некто Клодий настолько любил проводить время с женой Цезаря, что пробрался к ней домой в женской одежде. Нет, это не какой-то кринж, а смекалочка: в этот день был праздник, в котором могли участвовать только женщины. Клодий был осужден, но не казнен, ибо Цезарь этого не пожелал. Судьи тогда еще недоуменно спросили у него, мол, а зачем разводишься-то тогда, если даже не знаешь, что там было? Цезарь отвечал так (мой вольный перевод с латыни): «Да мне, в общем-то, наплевать, было там что-то или не было, но о жене Цезаря никто не смеет плохо думать. А если смеет, то нафига мне такая жена?»

Попытавшись быстро и высоко взобраться по карьерной лестнице в Риме, Цезарь сказал примерно следующее: «Слишком сложно, лучше быть первым в провинции, чем вторым в столице» и отправился в Испанию. Там он неплохо так поднялся, имел несколько должностей, много чего завоевал и разграбил, разбогател и раздал долги.

И тут пришло время возвращаться в Рим.

Стоял погожий летний день, Цезарь стоит у стен Рима и думает. Он только что вернулся с победой из Дальней Испании и не знает, что ему делать: если зайдет в город, то не сможет провести триумф, а если не зайдет, то не сможет участвовать в выборах консула – а хочется ведь и того и другого! В общем, Цезарь постоял, подумал, да и махнул рукой – буду, мол, консулом лучше, это поважнее будет. Но как убедиться, что он выиграет выборы? Конечно, завести влиятельных друзей! Так Цезарь и поступил, объединившись с Крассом и Помпеем, они ему помогли стать консулом, а он в ответ протолкнул нужные им законы. Эта дружба, или объединение, или тайный сговор, если угодно, назвали триумвиратом ( три + мужчина ) – все трое по очереди были консулами и помогали друг другу, пока Красс не погиб. Между Помпеем и Цезарем отношения несколько ухудшились. За время существования триумвирата Цезарь успел покорить всю Галлию и собрать себе огромное преданное войско, что было важно в период гражданских войн.

Цезарь постоял, подумал, да и махнул рукой – буду, мол, консулом лучше, это поважнее будет. Но как убедиться, что он выиграет выборы? Конечно, завести влиятельных друзей! Так Цезарь и поступил, объединившись с Крассом и Помпеем, они ему помогли стать консулом, а он в ответ протолкнул нужные им законы.

Отдельно стоит упомянуть о смерти великого полководца Красса. Во время его консульства в 55 году до н. э. снова начались терки с Парфией, и Красс решил снискать славы именно там – а потому, отправился вместе со своим войском на войну. Рим был категорически против и даже проклинал Красса, но тому было все равно. К сожалению, Красс был медленно и планомерно разбит – знаменитые парфянские лучники без проблем расстреливали римскую пехоту издалека, так что силы Красса убывали. Увидев голову своего сына на парфянском копье, он приуныл окончательно. Римляне, в том числе сам Красс, начали потихоньку отступать, но парфяне догнали их… и предложили мир. Казалось бы, все разрешилось не так уж и плохо, но что-то пошло не так. Историки приводят примерно следующее:

– Красс, заключим мир?

– Ну давайте…

*договорились об условиях*

– Ну, я поскакал?

– Да ты подожди, брат, ты посмотри какая у тебя лошадь уставшая, держи вот тебе подарок от нашего парфянского царя

*приводят коня с золотой уздой*

– Подозрительно, ну, ладно

*Красс садится на коня, его со всех сторон окружают парфяне, римские командиры пытаются вывести коня под уздцы, начинается суматоха, нервы одного из командиров не выдерживают, и он протыкает гладиусом парфянского конюха. Его тут же убивают, начинается мясорубка, в ходе которой погибают все присутствовавшие там римляне, в том числе сам Красс*

Но и на этом парфяне не успокоились – издеваясь над алчностью Красса, они лили ему мертвому в рот расплавленное золото. После этого они отрубили ему голову и правую руку и отправили все это дело одному из своих союзников, который задействовал эти части тела в одной из своих театральных постановок, забавы ради. Так умер один из величайших полководцев поздней Республики.

Но вернемся к Цезарю и галлам. Восьмилетняя Галльская война кончилась победой Цезаря в битве при Алезии , последнем оплоте восстания, который он пытался осадить. Подготавливая осаду, он чуть сам пропустил момент, когда галлы окружили его и хотели всех перерезать – пронесло. Тогда Цезарь сделал гениальный финт ушами – окружил Алезию двумя рядами собственных рвов и укреплений, причем в сторону города . Как говорится, gladium tene dextrae te lupinos gallos tene trepidos « Держи гладиус в правой руке, а сучьих галлов – в страхе ». Таким образом, теперь бунтовщикам ничего не оставалось, кроме как рано или поздно напасть на эти укрепления, чтобы не умереть от голода в ходе осады. Разумеется, в итоге их всех вырезали, а вождь Верцингеторикс ( да, вы неспроста вспомнили про галлов Астерикса и Обеликса ) пришел к Цезарю на поклон. Кстати, это один из тех редких случаев, когда не победителю, а побежденному (в данном случае Верцингеториксу) поставили памятник, который можно увидеть и по сей день во Франции.

Занимательно, что Цезарь даже во время Галльского похода успевал много думать и писать о латинской грамматике, в частности письма к Цицерону о нестандартных словообразованиях в языке. Вот они, проблемы великих римлян: галлы выпендриваются, терки с Сенатом, до сих пор раздаешь долги, а тут еще кое-какие существительные склоняются не по правилам. И всем этими делами приходится заниматься одновременно, ну что за жизнь! К слову, пользуясь случаем, сделаю ремарку – в латыни того времени не было звука «ц» в принципе, «c» читалась только как «к». Поэтому, по факту, не было никаких Цезарей и Цицеронов, были Кайсар и Кикеро, такие дела.

И вот, вернемся к Цезарю и тому факту, что он собрал себе огромное преданное войско. Сенат, а с ними и Помпей, немного заволновались по этому поводу, и сказали Цезарю: «Ты уже всех завоевал, распускай, мол, свое войско, иначе не видать тебе ни Рима, ни триумфа, ни консульства, и вообще врагом народа будешь». Цезарь задумался – послушаться Сената или одним действием породить сразу два фразеологизма на все времена? Очевидно, второе! Отсюда мы имеем «жребий брошен» ( alea iacta est ), когда Цезарь решился идти на Рим со своим войском, и «перейти свой Рубикон» – ведь, перейдя реку Рубикон, назад пути уже нет, только в Рим.