Игорь Абрамов-Неверли - Лесное море

«Шугаями» называли русские таёжные охотники дремучий лесной простор в междуречье Амура, Уссури и Сунгари. Так они приспособили к русскому слуху китайское слово «шу-хай» — тайга, лесное море. И эти-то шугаи выбрал местом действия одного из своих романов польский писатель, автор этой книги, предложенной в русском переводе советским читателям.

Но только на самый первый взгляд может показаться удивительным, что польского писателя привлекли к себе таёжные просторы, такие далёкие от его родной земли. Стоит внимательно посмотреть на карты Дальнего Востока, и мы найдём на них немало имён польских исследователей, как немало трудов и портретов географов, этнографов и геологов польского происхождения сможем мы увидеть в музеях Якутска, Иркутска, Хабаровска и других сибирских и дальневосточных городов. По большей части внимание этих людей было обращено к таёжным и заполярным просторам не по собственной доброй воле, а по вынужденным обстоятельствам жизни. После польских восстаний 1830, а затем 1863 годов многие повстанцы были сосланы в Сибирь царским правительством. В тех местах куда забросили их скорые и жестокие приговоры муравьевских карателей, часто не ступала ещё нога учёного, не было точных географических карт, не исследованы были сокровища недр, и многие из ссыльных навсегда связали там свою дальнейшую жизнь с первыми самоотверженными исследованиями нехоженой тайги и тундры. Так, например, хребет Черского напоминает о жизни человека, который восемнадцатилетним подростком принял участие в польском восстании 1863 года, был за это сослан в Омск в солдатскую службу, а затем весь остаток своей недолгой сорокасемилетней жизни посвятил изучению бассейна реки Оленёк. Ян (или, как его называли в Сибири, Иван Дементьевич) Черский навсегда оставил своё имя в истории русской географической науки. На страницах этой истории мы найдём имена Казимира Шилейко, Александра Чекановского и многих других. Очень большое количество ссыльных поляков прочно осело в Сибири и на Дальнем Востоке. Они крестьянствовали, становились таёжными охотниками. И когда в 1896 году русское правительство по договору с Китаем начало строить Маньчжурскую железную дорогу, то и на этом строительстве оказалось немало рабочих и инженеров польского происхождения — не только ссыльных, но и их детей, родившихся уже на дальнем Востоке. Участие в революционном движении конца прошлого и начала нашего века также оканчивалось для многих борцов за свободу Польши и за единство с освободительным движением пролетариата России ссылкой «на вечное поселение» в Сибирь и на Дальний Восток. Автор «Лесного моря» рассказывает в примечаниях к своей книге о жизни Бронислава Жебровского. Он был приговорён к ссылке царским военным судом за принадлежность к польской революционной партии «Пролетариат», провёл в изгнании сорок лет, большую часть этого времени прожил в Маньчжурии, работал, наблюдал в шугаях природу и жизнь таёжных охотников и возвратился в родную свободную Варшаву лишь в 1949 году.

Таким образом, интерес польского писателя к тем именно местам, о которых рассказано в «Лесном море», далеко не случаен, а сюжетные ситуации книги и образы польских её персонажей глубоко коренятся в реальной жизни.

Игорь Неверли, автор «Лесного моря», хорошо известен нашим читателям.

В русском переводе издана первая его книга «Парень из Сальских степей». Написанная в 1948 году, по свежим следам только что закончившейся войны, она рассказывает о русском враче, который попал в гитлеровский лагерь смерти и стал для своих товарищей по заключению примером мужества и источником надежды.

Вышел у нас и самый известный роман И. Неверли «Воспоминания о фабрике «Целлюлоза». В переводе эта книга называется «Под фригийской звездой». Героя «Воспоминаний» зовут Щенсный. Он проходит долгий и сложный путь крестьянского парня, который становится отважным и пылким поборником революционных идей. Этот роман Игоря Неверли, изданный впервые в 1953 году, стал одной из самых популярных книг современной польской литературы, вошёл в круг школьного чтения. Мне случилось однажды ехать вдоль течения Вислы, из Плоцка в Торунь. Когда-то в незапамятные времена Висла меняла здесь своё русло. Виден был слева её старый, поросший лесом высокий берег; сама же река, быстрая и глубокая, текла справа от дороги. Мы въехали в небольшой город, который встретил нас пёстрыми цирковыми фургонами, весёлым вращением окружённой детьми карусели. Потом показались фабричные корпуса, коттеджи рабочего посёлка, и тут водитель, обернувшись, сказал:

— Не читали Неверли? Это «Целлюлоза».

И назвал город:

— Влоцлавек.

Так прочно сплавилось имя писателя с реальным местом действия его романа.

Игорь Неверли начал писать поздно. Ему было за тридцать, когда первые его рассказы стали появляться в газетах и журналах. Ему исполнилось сорок пять, когда читатели получили «Парня из Сальских степей» — его первую, как уже было сказано, книгу. Он работает над каждым своим произведением долго и кропотливо, накапливая материал и стремясь к тому, чтобы художественный образ стал вместе с тем и документом истории своего времени. Характерно, что одна из его книг — «Архипелаг возвращённых людей», повесть о мальчике, выросшем на Мазурской земле, — имеет подзаголовок: «Историческая повесть 1948 года».

В своей литературной работе Игорь Неверли неизменно стремится к документальности, к исторической достоверности, к точной подробности реальных деталей. И вместе с тем он предупреждает своего читателя:

«Документ? Согласен. Но литературный документ.

Каждое произведение является в той или иной степени документом определённого периода, определённой среды, ибо так или иначе воспроизводит их. Что же касается правдивости, то одно дело правда действительности, другое — правда искусства. Искусство не может удовлетвориться утверждением, что данное явление существует, и объяснением, для чего оно существует. Задача искусства — вызвать переживание этого явления, взволновать так, чтобы острее и полнее видеть действительность. Произведение, которое в этом смысле не обогащает и не волнует, — лживое произведение, хотя бы его содержание было документировано».

Того же принципа писатель придерживался и в работе над «Лесным морем». Появлению рукописи предшествовал долгий период собирания материалов, встречи с такими людьми, как Жебровский, записи бесед, работа в библиотеках. Художник и историк снова оставались нераздельными в этой работе. И к тому же на этот раз в полной мере проявилась ещё одна старая привязанность Игоря Неверли: его горячая любовь к природе, интерес к многообразной и пёстрой жизни лесов и рек.