Владимир Видеманн - Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты

Центр Ташкента мне местами чем-то напоминал Москву: большие дома, толпа народу, много машин. Молодежь зарилась на мои джинсы, принимая, видимо, за иностранца. Несколько раз даже пытались заговаривать по-английски. Один парень, примерно мой ровесник, обратился сразу по-русски и, узнав, что мы из Эстонии, предложил присылать ему «с Запада» джинсы в любом количестве, а рассчитываться он будет потом, после продажи — но щедро.

Однажды я решил сходить в старый город — нечто вроде традиционалистского узбекского гетто в индустриально-интернациональном мегаполисе советского формата. Заодно хотелось показать Юльке аутентичный Восток, который произвел на меня своей забойностью неизгладимое впечатление во время первого посещения Средней Азии. В старом городе, с его узкими кривыми улочками между саманными дувалами и нагромождением глинобитных хозяйственно-жилых комплексов в духе многокомпонентной древневосточной агломерации, русские практически не жили. «А вам зачем туда?» — с удивлением спросила меня толстая тетка, торговавшая пивом у трамвайной остановки, с которой мы собирались отправиться в сторону Себзара. Юлька непременно хотела догнаться, и мы к распитому перед выходом «в свет» батлу добавили еще по большой кружке холодного пенного напитка — так сказать, залакировали.

Говорят, Ташкент много потерял после знаменитого землетрясения 1966 года, когда существенная часть старого города была разрушена. Тем не менее народ здесь, к таким оказиям привыкший, отстраивается быстро. Да и традиционные технологии позволяют возвести целый жилой комплекс на три-четыре семьи буквально за несколько месяцев: глина мешай, камень кидай, кирпич туда-сюда клади!.. Побродив между глухими стенами домов и купольными мавзолеями суфийских шейхов, мы наконец наткнулись на чайхану, где попить зеленого чайку, да еще в такую жару, сам Аллах велел. Поднялись по ступенькам на крытую террасу, вошли в помещение. Тут, в отличие от таджикских заведений аналогичного профиля, не было ни суф, ни курпачей. Бабаи сидели на стульях за банальными столами. Другая существенная разница узбекского образа жизни с таджикским, бросившаяся мне в глаза, состояла в том, что таджикские аксакалы, как правило, одеты в пестрые халаты с разноцветными кушаками, а в качестве головного убора накручивают чалму с длинным свободным концом, тогда как узбекские предпочитают простые белые рубахи и черные тюбетейки.

Когда мы вошли, все сразу замолчали и тупо уставились на нас. Я усадил Юльку за свободный стол, подошел к окну раздачи и тоже молча заказал два чая, показав пальцем на стакан и затем сделав знак victory. В чайхане не было ни одной женщины, бабаи продолжали пялиться на нас. Уже будучи знаком с особенностями азиатской психологии, я попытался объяснить Юльке на конспиративном эстонском языке, чтобы она не говорил по-русски, иначе наше посещение смогут оценить как наглую бестактность колонизаторов в отношении священных устоев национального образа жизни. Пусть лучше принимают за иностранных туристов.

В этот момент в заведение вошел какой-то очень странный человек бомжового типа. Он сразу что-то громко всем кинул и полностью перетянул внимание аудитории на себя. Бабаи одобрительно зашевелились, пригласили человека к одному из столов, чайханщик тут же вынес свежую лепешку и доверху налитый стакан чаю, наполовину заполненный сахарными кубиками. Вошедший же, не переставая, что-то гнал по-узбекски, смеша народ. К его столу подсели еще несколько человек, другие с интересом развернулись туда лицом. Вероятно, это был бродячий дервиш, канавший для советских властей под сумасшедшего. Такие люди часто пасутся в Азии в чайханах и на базарах, устраивая нечто вроде театра одного актера с мистическим и социальным подтекстом.

Юльку тем временем все больше и больше развозило в душном пространстве чайханы. Она начала совсем зарубаться, норовя подремать за столом. Тут дервиш что-то очередное выдал, видимо, про нас, потому что вдруг все бабаи как один обернулись в нашу сторону, а тот вдогонку еще и коварно застебался. Юлька подняла голову и, глядя на дервиша, застебалась в ответ, а затем, резко прервав веселье и состроив загадочную мину, вытянула в сторону мастера указательный палец, подвигала им влево-вправо и громко произнесла:

– Ära räägi! [166] Не говори! ( эст. )

Все прямо опешили, дервиш перестал смеяться.

— Kuradi raisk! — выпалила Юлька. — Sitta ruttu, karu tuleb! [167] Черт побери!.. Сри быстрее, медведь идет! ( эст. )

И опять застебалась. Я понял, что пора делать отсюда ноги, иначе в лучшем случае просто попадем в ташкентский вытрезвитель — можно только себе представить, какая дичь!

— Sorry gentlemen, we are foreigners! — Я надеялся, что магия английской речи затормозит неадекватные реакции аксакалов, возможные в данной ситуации. — Fuck you, babe, let's get out of here! [168] Извините, господа, мы иностранцы!.. Ебтыть, детка, давай сваливать отсюда! ( англ. )

Схватив Юльку за руку, я потащил подругу к выходу, лихорадочно пытаясь втолковать, что нужно срочно скипать [169] От англ. to skip – сбегать ( сленг ). , если она не желает очутиться в местном зиндане. Народ безмолвствовал. Когда мы спускались с террасы, сзади послышался ехидный смешок дервиша, сопровождаемый общим хохотом бабаев. Ну иншалла, кажется, пронесло… Я зарядил первую попавшуюся частную тачку, и через полчаса мы были у себя на базе.

Мы вернулись из Азии полные впечатлений и с кучей денег. Скотопрогон себя в самом деле оправдал. Отдохнув с недельку, я решил съездить на хутор к Раму, захватив с собой Юльку. Мы вышли на Пярнуское шоссе ловить попутку. Сначала проехали километров двадцать на легковушке. Потом сняли грузовик с сеном. За рулем сидел разбитной парень. Он посадил нас обоих к себе в кабину, нажал на стартер, и наш «ЗиЛ» полетел с приятным ветерком. Я заметил, что в салоне несет легким перегаром. Принюхался — точно.

— Ты, брат, никак под газом? — осторожно спрашиваю шофера.

Тот же, ничуть не смущаясь, радостно подтверждает:

— А чё? Хотите выпить? — Пошарил под сиденьем и выдал нам полбатла водяры: — Хлебните, ребята!

Юльку, конечно, долго уговаривать не пришлось. Ну а я что, рыжий? За полчасика приятной езды мы втроем опорожнили тару. Тут водила говорит:

— Послушайте, мне здесь нужно свернуть, сбросить сено, а потом я могу вас до Пярну-Яагупи подбросить. Мне тут недалеко, я мигом, за четверть часика управимся. Заодно еще затаримся!

Ну затариться в подобной ситуации — дело святое. Как откажешься? Съехали мы на проселочную и буквально через пару минут оказались в какой-то деревне. Парень попросил подождать на лавочке у коровника, а сам скрылся на своем сеновозе за поворотом. Минут через десять колесит обратно — с сеном. Выскакивает из кабины, кричит нам: