Наталия Сотникова - Музы героев. По ту сторону великих перемен

Пользуясь своим положением, Тереза продолжала оказывать благодеяния, большинство ее сохранившихся писем написаны не родственникам и знакомым, а «нужным» людям с просьбой оказать тот или иной вид помощи подателю. Благодетельница помогала без различия жертвам различных партий и течений, руководствуясь девизом «Забыть ошибки, простить несправедливость». Тереза считала, что добрые дела охранят ее от нападок людей, исповедующих самые различные политические взгляды. Однако со временем она стала замечать, что нередко в народе наряду с криками «Да здравствует Богоматерь-спасительница!» стали раздаваться возгласы «Да здравствует Богоматерь сентябрьская!». Это неприятно поразило ее. Для всех, кто жил в те трудные времена, сентябрь 1792 года стал синонимом бессмысленного ужасного кровопролития, развязанного в тюрьмах Парижа, одного из ужаснейших эпизодов революции, в котором принимал активное участие Тальен. Тереза осознала, что ей надо окончательно порвать все узы, связывавшие ее с мужем. Тальен также понимал, что превращается в настоящего отщепенца, и ему по крайней мере на время следует убраться из Франции. В то время Наполеон готовился к своему египетскому походу и, по просьбе Терезы, включил Жана-Ламбера в штат гражданских лиц, сопровождавших экспедиционный корпус.

Le petit gringalet [20] Заморыш, замухрышка (фр.) . , как многие чины Директории все еще продолжали презрительно отзываться о Наполеоне Бонапарте (но уже не вслух), блестяще провел итальянскую кампанию, оказал самое духоподъемное воздействие на массы и сильно пополнил кошельки всякого рода спекулянтов, промышленников и торговцев, связанных с поставками в армию, а также военных, самым беззастенчивым образом грабивших завоеванные земли. Бешеные деньги только способствовали распущенности и погоне за наслаждениями и роскошью, столь характерными для ненавистного «старого режима». При проходе по великолепно украшенным и меблированным гостиным Гробуа, где танцевали, играли в карты и отчаянно флиртовали разодетые в пух и прах гости, Терезе иногда казалось, что она переносится на пятнадцать лет назад, и, за исключением туалетов приглашенных, ничто не изменилось. Ах, как был прав Талейран, который со своей циничной усмешкой промолвил:

— Моя дорогая, чем больше изменяются вещи, тем больше они остаются тем же, чем были.

Но она уже не могла существовать без этих бесчисленных празднеств, которые устраивала, тщательно продумав все мелочи, этой жизни среди декораций и туалетов по последней моде. Эта манера любовницы мотать деньги с поистине неистощимой фантазией начала раздражать Барраса. Он решил отделаться от нее, заявив во всеуслышание:

— Тереза стала слишком дорогой роскошью для меня.

И Баррас «переуступил» ее одному из нуворишей из числа наиболее видных дельцов Директории, Габриэлю-Жюльену Уврару (1770–1846). Во времена революции он сделал большие деньги на производстве бумаги, вложил их в колониальную торговлю, а затем подключился к военным поставкам. Уврар был женат, но супруга не пожелала переезжать из родного Нанта в Париж, и он вел вполне холостяцкую жизнь, обеспечив блестящее образование своему сыну-первенцу. Разумеется, Тереза ослепила его так же, как и всех подобных ему скоробогачей, полагавших, что за хорошие деньги можно заполучить себе любую женщину.

Ларевельер-Лепо, один из пяти директоров, рассказал в своих мемуарах, как Баррас провернул это циничную операцию. Он обязал Уврара содержать Терезу и впредь удовлетворять все потребности этой столь расточительной дамы. Дабы делец согласился на эти условия, Баррас сделал его в 1798 году генеральным поставщиком флота и дал ему недвусмысленно понять, что в противном случае финансист ставит под угрозу свои темные делишки по снабжению армии, не исключая проверок по источникам происхождения его состояния. Уврар пошел на эти условия, и, по утверждению того же мемуариста, было даже подписано соответствующее соглашение. Тереза, вполне усвоившая циничные нравы Директории, повела себя со свойственным ей хладнокровием. В январе 1799 года она перешла в постель Уврара, а с Баррасом сохранила отличные отношения вплоть до его смерти.

Уврар подарил Терезе премиленький особняк на Вавилонской улице, ранее принадлежавший герцогу Мэнскому, но она большую часть времени проводила в его поместье Ренси. Это было историческое место, в котором замок построил знаменитый архитектор Лево, один из творцов Версаля, а парк разбил Ленотр, любимый оформитель садовых пространств короля Людовика ХIV. Впоследствии поместье перешло к младшей, Орлеанской ветви династии Бурбонов, после казни Филиппа Эгалите было конфисковано государством, а затем куплено Увраром. Естественно, тот приказал привести в порядок заброшенный замок, обставить и оборудовать его по последней моде. Таковая включала также туалетную комнату, оборудованную неким подобием ватерклозета, наиболее передового достижения англичан в области гигиены об ту пору. Габриэль проявлял в отношении Терезы большую щедрость, исполняя все ее желания. Их союз продлился до 1804 года, и за это время Тереза родила 4 детей: Клеманс-Изору-Терезу (1800), Эдуара (1801) [21] Эдуар стал известным доктором, у которого лечились писатели А. Дюма, О. Бальзак, В. Гюго, композитор Ш. Гуно и император Наполеон III. , Клариссу (1802) и Стефани (1803). Все дети носили фамилию Кабаррюс. В скобках скажем, что Уврар не забывал и свою законную жену, которая в 1801 году произвела на свет дочь.

В последние годы ХVIII века Франция погрузилась до низшую степени падения. Хотя Директория постоянно увеличивала число своих чиновников, их способность управлять республикой оказывала лишь их полную некомпетентность и неприкрытое желание обогатиться за государственный счет. Финансовые дела обстояли более чем плачевно (в то же время Уврар предоставил Директории заем в 10 миллионов франков). Промышленность и сельское хозяйство дышали на ладан, лишь четверть рабочих имела какое-то занятие. Жалованье не получали даже госслужащие. Монархисты в любой момент были готовы к попытке мятежа, якобинцы же открыто вооружались для новой гражданской войны. Армия, в отсутствие убывшего в Египет Наполеона, терпела одно поражение за другим, как в Италии, так и в Германии. Поползновения предпринять какие-то меры сводились лишь к заменам особ в пятерке директоров. Баррас предавался развлечениям и увеличению своего состояния самыми неправедными путями.

— Он продает себя, чтобы оплачивать свои удовольствия, — вещал его кузен, небезызвестный маркиз де Сад, но мнение этого городского сумасшедшего никто не всерьез не принимал.