Александр Бушков - Русский Шерлок Холмс [История русской полиции] [litres]

– Ну какой ты, морда твоя воровская, Иван? Ты, голубь, Васька Тряпочкин, три года назад за убийство осужден, с каторги бежал… Скажешь, нет?

– Колдуны вы тут, что ли? – таращил глаза в совершеннейшем изумлении разоблаченный «Иван».

– Наука, братец… – отвечали ему.

Антропометрический кабинет порой производил такое впечатление на отечественных мазуриков, что они раскалывались еще до завершения обмеров. Тут все дело в старых традициях. Мордобой в качестве средства убеждения, что уж там, частенько применялся и в XX веке. Мазурики, что характерно, к нему относились прямо-таки с пониманием – еще одно устоявшееся правило старинной игры в «сыщика и вора». И наоборот – к полицейскому, который в личность не залезал, а использовал чисто психологические подходы, уголовники относились крайне настороженно, подозревая в нешуточном коварстве и затаенных подвохах, и замыкались, как устрицы. Ну, а антропометрический кабинет оказывал сильнейшее воздействие: куча загадочных приспособлений, таинственные манипуляции – то ли новомодная пыточная, то ли вообще непонятно что… Вот и саморазоблачались порой.

Бертильонаж приняли по всей Европе, за исключением Англии. Дело было не в консерватизме тамошней полиции – имелись другие причины. Как это частенько случается, на смену хорошему шло лучшее. Дактилоскопия представала гораздо более надежным и быстрым методом установления личности и розыска преступников по оставленным ими отпечаткам, а вот в розыске бертильонаж ничем не мог помочь…

Дактилоскопию англичане придумали не сами – попросту стали использовать индийский и японский опыт, наработанный еще в давние времена. В Японии часто ставили в серьезных документах не именные штемпеля, имевшиеся у многих (их, в конце концов, можно было и подделать), а отпечатки ладоней. На постоялых дворах постояльцам, не имевшим именных штемпелей, выдавали почту под расписку с отпечатком большого пальца. Индийцы еще до того, как попасть под английское владычество, иногда расследовали преступления по оставленным на месте отпечаткам пальцев, зная, что двух одинаковых у двух разных людей не бывает.

Так что бертильонаж продержался менее пятнадцати лет. Хотя какое-то время меж сторонниками дактилоскопии и антропометрии шла нешуточная борьба, победила дактилоскопия. Что интересно, поначалу она была принята на вооружение полиции не в Англии, а в Южной Америке. Точнее, в Аргентине. Полицейский чиновник Жуан Вучетич, заведовавший антропометрическим кабинетом в одном из провинциальных управлений, познакомившись с дактилоскопией, стал убеждать начальство заменить ею бертильонаж.

На этом пути он хлебнул немало горького: начальство, державшееся испытанного бертильонажа, в конце концов прямо запретило Вучетичу заниматься «всякой ерундой». Однако в 1892 году в одной из провинций произошло убийство двух детей, и убийца оставил на деревянной двери четкий кровавый отпечаток большого пальца. Так уж сложилось, что тамошний полицейский инспектор, один из немногих, был знаком с работой Вучетича. И быстро все раскрыл: оказалось, детей убила собственная мать, чтобы выйти замуж за своего возлюбленного (тот не хотел брать «довеском» детей). Инспектор снял у нее отпечатки пальцев, сравнив с найденным на месте убийства, – они полностью совпадали…

В 1896 году Аргентина стала первым в мире государством, где полиция использовала дактилоскопию как единственное средство идентификации. Через несколько лет ее примеру последовали Бразилия, Чили, Боливия, Перу, Парагвай и Уругвай. Вот только обмена информацией меж соответствующими службами, меж Старым и Новым Светом практически не было…

Английская полиция (используя не только японский и индийский, но и китайский опыт – в Китае тоже давненько принято было заверять документы отпечатком пальца) приняла дактилоскопию в 1902 году, убедившись в ее несомненных преимуществах перед бертильонажем, особенно в деле розыска (правда, как и следовало ожидать, хватало сопротивления сторонников прежнего метода).

Русская сыскная полиция дактилоскопией занялась всерьез в 1907 году. И почти сразу же с ее помощью раскрыла несколько серьезных преступлений. После чего и в России бертильонаж был навсегда отвергнут.

Правда, до сих пор используется и будет использоваться другая идея Бертильона (хотя совершенно забыли, кто ее придумал) – фотографирование места происшествия, особенно убийств, грабежей и краж. В России и эту новинку переняли очень быстро – фотоателье в сыскной полиции появилось уже в 1893 году.

В начале XX века структура сыскной полиции расширилась. К 1908 году во всех губернских, вообще больших городах появились свои сыскные отделения. В городках поменьше при полицейских участках появились «сыскные комнаты» – как правило, там работал чиновник-сыщик с парой-тройкой штатных агентов в подчинении. В сельской местности сыскную работу вели урядники – для их обучения были организованы специальные курсы, где розыскному делу учили серьезно.

Первой в Европе служебных собак стала использовать германская полиция. В качестве служебно-караульных собак широко использовались ротвейлеры – в силу специфики этой породы. Вывели ее еще как минимум лет триста назад немецкие мясники и гуртовщики (купцы, гнавшие на продажу стада коров и овец). Самое занятное, не только для того, чтобы ротвейлеры помогали управляться со скотом, но еще и для того, чтобы облегчить себе гулянки в кабаках.

Немцы издавна любили квасить не хуже русских, а в иные времена и в иных местностях даже и почище. А в немецких кабаках мазуриков кишело столько, что русским питейным заведениям они в этом не уступали. Однако теперь за выручку можно было нисколечко не опасаться: успешно распродав товар, гуртовщики и мясники вешали кошель с деньгами на шею сидевшим тут же ротвейлерам, натасканным вмиг откусывать любую чужую руку, потянувшуюся к хозяйскому добру. После чего могли преспокойно напиваться, сколько душе угодно.

Служебно-разыскными собаками у немцев были, как правило, доберманы, которые тогда были гораздо крупнее нынешних (это в XX веке изрядно измельчали и доберманы, и доги, и немецкие овчарки).

У германской полиции этот опыт быстро переняла русская сыскная. Питомники служебных собак были организованы в обеих столицах. Без малейших преувеличений, всероссийской знаменитостью стал Треф, работавший просто блестяще.

Несколько самых интересных примеров.

В 18 верстах от железнодорожной станции Чесмено (104 версты от Москвы, на Виндавской железной дороге, на которой, к слову, в то время служил начальником депо мой прадед) был обнаружен труп. На розыск послали проводника Трефа, околоточного надзирателя Дмитриева. Трефу пришлось работать в крайне сложных условиях: поблизости располагалось около двадцати деревень, к тому же убитого нашли только через неделю, за эти дни несколько раз случалась заметавшая любые следы метель… Однако Треф, обнюхав окровавленное пальто убитого, уверенно взял след, проскочил ближайшую деревню, не останавливаясь, а вот в соседнем селе уверенно бросился к одной из изб. Хозяина извлекли из трактира, где он беспробудно пил уже несколько дней, и при обыске нашли его окровавленную одежду и вещи убитого.