Александр Бушков - Русский Шерлок Холмс [История русской полиции] [litres]

Прохвост – а как его иначе назвать? – держался независимо и уверенно. По-прежнему твердил, что венчания не было, что он никогда не посмел бы без документов…

У Филиппова уже лежали в столе подробные показания Афонова с Ивановым, а потому он не вытерпел: указав на крест священника, сказал не без юмора:

– А знаете ли, батюшка: на Голгофе рядом со Спасителем висел вор на кресте… А здесь – крест висит на воре!

Отец Владимир, глазом не моргнув, перекрестился на икону:

– Да лишусь я своего иерейства, ежели лгу!

Крепкие нервы были у мошенника! Филиппов распорядился привести Афонова. Тот, войдя, глуповато ухмыльнулся и сказал:

– Володя, а я сознался!

«Володя» и тут сохранял спокойствие. Лишь бросил сквозь зубы:

– Ну и прохвост!

Отца Владимира лишили сана и приговорили к полутора годам арестантских работ. О судьбе остальных участников событий Кошко не пишет, но, зная нравы того времени, можно произвести реконструкцию. Афонов с Ивановым наверняка получили по суду какую-то мелочь. Поскольку брак оказался незаконным, ветреную и романтическую Наташу, несомненно, вернули в родительский дом. Что до кучера, с ним либо душевно поговорили в сыскной полиции, убедив убраться подальше и забыть о девушке (в сыскной убеждать умели), либо тоже дали какую-то мелочь.

В общем, не так уж и не прав был подвергшийся рэкету купец, когда говорил о вредном влиянии «романов» на романтических девиц.

Сыщики на деревьях, согласитесь, оригинально. Однако Кошко сплошь и рядом применял нестандартные методы – с нешуточной выдумкой. Еще во время его службы в Рижской сыскной полиции. Чему свидетельством – два случая из тех времен.

В местном кафедральном соборе с иконы Богоматери украли большой бриллиант. Все следы вели к церковному сторожу, жившему там же, при соборе, в подвале. Сделанный у него обыск результатов не дал, но Кошко выяснил, что сторож однажды уже отбывал тюремное заключение за кражу. Арестовал, за пять дней трижды вызывал на допросы, хотел втянуть в долгие разговоры, поймать на противоречиях, но сторож избрал неглупую тактику: попросту молчал, как рыбка карась. Его жена, тоже вызванная на допрос, твердила одно: знать ничего не знает, ведать не ведает.

Однако Кошко тем самым чутьем опытного опера чуял: виноваты! И придумал не такой уж хитрый план. Вызвал двух агентов и объяснил задачу: завтра, в двенадцать дня, он вызовет сторожиху на очередной допрос и продержит не менее часа. В это время один из агентов отопрет отмычкой замок их комнаты, а второй, по фамилии Панкратьев, спрячется под кровать (Кошко сам участвовал в обыске и помнил, что под широкой двуспальной кроватью лежит целая куча старого тряпья) и пролежит тихо, как мышка, до восьми вечера, когда появится Кошко. А мужа он завтра же выпустит. Не может быть, чтобы супруги не поговорили о деле…

Все так и произошло. Нагрянув в восемь вечера к сторожу с двумя агентами, Кошко с порога громко крикнул:

– Панкратьев, где бриллиант?

К неописуемому удивлению супругов, из-под кровати вылез Панкратьев, весь в грязи и в пыли, и радостно рявкнул:

– В дровах, господин начальник!

И прилежно доложил:

– Залез я под кровать, пролежал с час, пришла женщина, за ней часа через два и мужчина. Поставили самовар, сели чай пить, напились, и женщина говорит: «Ты бы посмотрел, Дмитрий, все ли цело в дровах?» «Куда ж ему деться?» – отвечает он. Однако вышел, принес полено, поковыряли они его, осмотрели – все на месте. Жена говорит: «Ты б его оставил в комнате, оно вернее». А он: «Нет, не ровен час, – опять нагрянут…» И отнес назад. Вернувшись, он принялся с женой сначала смеяться и издеваться над вами, а потом пошло такое, что лучше и не рассказывать, господин начальник. Они, сволочи, пружинным матрацем чуть мне всю рожу не расцарапали…

Сторож угрюмо бурчал, что знать ничего не знает, что агенту все примерещилось – и полена он не приносил, и Кошко не высмеивал. Однако дальнейшее было делом техники: сыщики взялись за дрова и, перебрав сотни полторы, нашли полено с тайником, где был спрятан украденный бриллиант…

Но какова выдержка агента! Пролежать тихонько, как мышка, в куче грязного пыльного тряпья… Умели работать тогдашние опера, ничего не скажешь.

Агент под кроватью – это еще цветочки. Еще в Риге, в конце 90-х годов XIX века, Кошко, чтобы изловить преступников, создал поддельный кабак, ничем не отличавшийся от настоящего.

Под Ригой располагались обширные владения местного помещика барона Вольфа, на его земле стоял и небольшой городок Мариенбург. По старому феодальному праву (чьи остатки действовали и тогда) барон имел право назначать местного пастора. Очередного его «назначенца» отчего-то крепко невзлюбило местное население, просило барона его сменить, но барон отказывался.

Тогда начались поджоги. Сгорели хозяйственные постройки барона, потом жилище пастора, потом пасторовы амбары с сеном и зерном, два огромных стога сена. Войдя во вкус, поджигатели принялись и за обычных жителей, причем перед поджогом грабили дома. В конце концов в одном из пожаров сгорели старуха с маленьким внуком. Кошко, приехавший с группой агентов, оказался в тупике. В том, что это именно поджоги, сомнений не было: на пожарищах находили пороховые шнуры, трут, остатки керосина в банках. Однако, как ни болтались опытные агенты по трактирам, двум местным пивным и рынку, как ни заводили разговоры, не ухватили ни малейшей зацепки: местные держались с чужаками настороженно и сдержанно.

Тогда Кошко пошел другим путем. Вскоре приехали двое агентов с подложными паспортами, якобы выигравшие в лотерею пять тысяч рублей, и открыли в Мариенбурге третью пивную. Поначалу местные к ним ходили плохо, по старой памяти предпочитая две старых. Тогда Кошко вспомнил, что в юности, в Петербурге, часто заходил в одну пивную, где к пиву бесплатно подавали соленые сушки…

Один из агентов таких сушек привез из Риги несколько пудов. Вот тут клиент попер – хоть и маленькая, но халява, а халяву, как оказалось, латыши любят не менее русских. Пивная теперь была постоянно набита народом, а агенты старательно прислушивались к разговорам: не сболтнет ли кто по пьянке что-то интересное?

Чтобы не выходить из роли, им пришлось дать взятку помощнику уездного начальника: к Новому году полагалось обменивать патенты на торговлю (как нынче водительские права, только каждый год), а по здешней традиции данного чиновника непременно полагалось «благодарить».

Операция затянулась на два с половиной месяца. Наконец сыщики взяли на примету интересную четверку: местного брандмейстера (а заодно по совместительству местного фотографа), кузнеца и двух сыновей церковного сторожа. Во-первых, эта компания шиковала не по доходам: брандмейстер жалованье получал небольшое, а фотографическим делом зарабатывал немного, как и кузнец своим ремеслом. Сыновья сторожа считались и вовсе бедняками. Однако эта четверка дни напролет, с утра и до закрытия, торчала в пивной, выпивая море пива и буквально швыряясь деньгами, и длилось это пару месяцев. Во-вторых, однажды кузнец, набравшись, пустился пророчествовать: предсказал, что сегодня ночью сгорит такой-то дом. И дом в ту же ночь сгорел…