Александр Бушков - Русский Шерлок Холмс [История русской полиции] [litres]

У всех четверых сделали обыск. Нашли значительные суммы денег, объяснить происхождение которых подозреваемые не могли, а главное – большие запасы порохового шнура, трута и керосина. Посадили и судили.

Пикантная деталь: явившись к тому самому помощнику уездного начальника, Кошко вежливо сообщил:

– Деньги нужно вернуть, они казенные…

Красный, как рак, помощник без разговоров отдал десятку и слезно просил не докладывать о взятке его начальству. На радостях Кошко махнул на него рукой…

Кошко был большим мастером устраивать «костюмированные» акции. Об одной такой из множества стоит рассказать, а, впрочем, история сама по себе достаточно интересная, так что стоит изложить ее целиком, тем более что она подробно описывает методы Кошко.

Ровно за два месяца до Февральской революции Кошко (тогда уже руководивший всей сыскной полицией империи) получил шифровку от заместителя начальника Харьковского сыскного отделения. Тот сообщал, что в банке Харьковского приказчичьего общества взаимного кредита произошла серьезнейшая кража. Воры устроили подкоп со двора соседнего с банком дома и с помощью прежде невиданных харьковским сыщикам инструментов взломали два сейфа, унеся наличными немного, но вот «процентных бумаг» (облигаций, по которым регулярно выплачивали проценты) забрали на два с половиной миллиона рублей. Один из служащих банка, заподозренный в соучастии, задержан, но молчит… Следов – никаких. О столь крупной краже доложено императору… Еще одна подробность, затруднявшая розыск: кража произошла в рождественские праздники, когда банк был закрыт, и обнаружилось все через двое суток, так что у воров было время замести следы и уехать подальше, а то и за границу…

Кошко приехал немедленно. Действительно, в комнате с сейфами валялись самые новейшие орудия взлома: электрические пилы, ацетиленовый резак, баллоны с кислородом к нему, хитроумные сверла, аккумуляторы… К слову: впервые ацетиленовая горелка была использована не для мирных дел, а как раз для взлома сейфа.

Брошенный инструмент стоимостью в несколько тысяч рублей сразу навел на версию, что работали «варшавские», они же «польские» воры. Публика была своеобразная. Кошко дал им подробную характеристику: «Эта порода воров была не совсем обычна и резко отличалась от наших, великороссийских. Типы варшавских воров большей частью таковы: это люди, всегда прекрасно одетые, ведущие широкий образ жизни, признающие лишь первоклассные гостиницы и рестораны. Идя на кражу, они не размениваются на мелочи, т. е. объектом своим выбирают всегда лишь значительные ценности. Подготовка намеченного предприятия стоит больших денег: широко практикуется подкуп, в работу пускаются самые усовершенствованные и весьма дорогостоящие инструменты, которые и бросаются тут же, на месте совершения преступления. Они упорны, настойчивы и терпеливы. Всегда хорошо вооружены (но оружие крайне редко пускали в ход, избегая „мокрухи“. – А. Б. ). Будучи пойманы, не отрицают своей вины и спокойно рассказывают все до конца, но не выдают, по возможности, сообщников».

Словом, противник у Кошко оказался крайне серьезный. Но он взялся за работу: взяв привезенные с собой из Москвы десятка два фотографий самых крупных «варшавских воров», вдобавок фото банковского чиновника, харьковские гостиницы стали объезжать не только сыщики, но и сам Кошко.

Чиновник, кстати, вызывал сильнейшие подозрения. Оказалось, что он раньше служил в Гельсингфорсе (Хельсинки), в местном отделении банка «Лионский кредит», но был оттуда уволен по подозрению в соучастии в готовившемся ограблении банка. Вдобавок подкоп, отнявший у воров недели две, вел как раз со двора, на который выходили окна квартиры чиновника. Представлялось невероятным, чтобы чиновник за это время не обратил внимания на «земляные работы» во дворе. Но он молчал…

Повезло. В одной из гостиниц лакей опознал по фотографиям двух «польских воров» высокого полета, а в другой опознали еще четверых, рангом пониже. Мало того: тот самый лакей опознал и чиновника, не раз навещавшего двух несомненных главарей – Квятковского и Горошека. Но и познакомившись с его показаниями, чиновник продолжал твердить, что тут какая-то ошибка, никакого Квятковского он знать не знает, так что его с кем-то перепутали.

Однако Кошко не унывал. У него оказался еще один козырь: тот самый лакей, что опознал Квятковского и чиновника, рассказал еще немало интересного. Оказывается, супруга чиновника (полька, как и ее муж-поляк) часто навещала в гостинице Квятковского и надолго у него оставалась. Кроме того, лакей не раз носил записочки от Квятковского к ней и от нее к Квятковскому и, поскольку они были не запечатаны, из любопытства их читал. По его твердому убеждению, парочка пребывала в любовной связи.

К супружнице чиновника отправился опытный сыщик Линдер, умевший мастерски имитировать иностранные акценты. Лучше всего ему удавались еврейский и финский, но и с парой-тройкой других обстояло неплохо. Он представился большим другом «Стасика», то есть Квятковского, и сказал, что Стасик просит передать пани привет, испытывает нешуточную сердечную тоску и ждет весточки. Поначалу дамочка отнеслась к гостю настороженно и заявила, что никакого «Стасика» не знает. Но Линдер показал ей фотографию Квятковского с дарственной надписью на обороте, адресованной якобы ему (надпись, располагая образцами почерка Квятковского, в два счета подделали в сыскной полиции).

Подействовало. Линдер был обласкан и накормлен вкусным обедом, но, главное, пани написала сердечное письмо, нежное и обширное, не оставлявшее никаких сомнений в характере отношений меж ними. Каковое Линдер и должен был Стасику передать (он сразу заявил, что адрес друга Стасика знает, но не скажет – пущей конспирации ради).

Письмо Кошко тут же показал чиновнику. Тот, прежде считавший женушку образцом супружеской верности, пришел в несказанную ярость. И запел, как соловей, закладывая все и всех. Рассказал, где сейчас обитает Квятковский: в Москве, на Переяславльской улице, у любовницы Горошка. И облигации при нем, поскольку именно чиновник, задействовав старые связи, вызвал из Гельсингфорса юркого дельца Хамелейнена, который с его рекомендательным письмом должен будет пойти к Квятковскому и купить облигации оптом: за полцены, конечно, как это с ворованным обычно и бывает, но в данном случае «полцены» означало 1 200 000 наличными… Заодно признался, что сарайчик, из которого вели подкуп, принадлежит как раз ему, и назвал имена всех участников «предприятия», коих набралось девять человек.

В Москву все вернулись, имея при себе то самое рекомендательное письмо от чиновника. Под видом Хамелейнена должен был идти Линдер. Зная привычки «варшавских воров», Кошко не сомневался: после первого же контакта с «финном» за ним установят слежку – очень осторожная и осмотрительная публика эти «варшавские воры». А потому Линдеру было приказано остановиться в роскошной гостинице «Боярский двор» и вести широкий образ жизни, как и подобает человеку, оперирующему миллионными суммами: обедать с шампанским, раздавать щедрые чаевые (Кошко не без юмора писал: вряд ли такое поручение Линдера огорчило).