Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

В конце лета 1617 года граф Ратленд, принадлежавший к прославленному католическому роду Мэннерсов и когорте самых сановных английских лордов, устроил пышный прием для короля в своем замке Бельвуар. У вельможи была четырнадцатилетняя дочь Кэтрин. Блестящий фаворит его величества совершенно ослепил юную барышню как своей красотой, так и потрясающей манерой держаться. Смятение девицы не ускользнуло ни от самого маркиза Бекингема, ни от его бдительной мамаши. Будучи склонной к католицизму, она не боялась заполучить невестку, принадлежащую к презренной религии. В то же время семья Мэннерс обладала всеми теми преимуществами, которые графиня Бекингем мечтала приобрести для своего сына. Она не постеснялась заслать к лорду Ратленду сватов, причем, считая своего сына лучшей партией королевства, безо всякого смущения продиктовала условия, которые отец девицы должен был выполнить за оказанную ему высокую честь. Стоимость чести приравнивалась к поистине королевскому приданому: десять тысяч фунтов стерлингов наличными (около полутора миллионов по нынешнему курсу) и земли, приносящие доход в четыре тысячи фунтов. Ответ прижимистого и набожного лорда был короток и ясен: он не намерен ни разоряться, ни отдавать свою дочь за еретика посредственного происхождения.

И потянулись месяцы, перетекавшие в годы, в течение которых роковая судьба, отдававшая сильным привкусом злокозненной ворожбы и черной магии [9] По делу «Колдуний замка Бельвуар» о смерти его сыновей были привлечены травницы из семьи Флауэр, Джоан, мать, и две ее дочери, Маргарет и Филиппа. Джоан скончалась по пути в суд, а дочери были осуждены и казнены через повешение. , свела в могилу обоих сыновей графа Ратленда и сделала из шестнадцатилетней леди Кэтрин единственную наследницу своего горделивого папеньки. Однако графиня Бекингем все это время не проявляла особых поползновений подыскать иную кандидатуру для своего сына. Она обрела союзника в лице преподобного Уильямса, окормлявшего приход Уолгрейв близ замка Бельвуар. Этот теолог решил сделать карьеру, поспособствовав союзу фаворита с дочерью упрямого католика. Он предложил себя графине в качестве посредника и тотчас же принялся за работу, используя свои хорошие отношения с графом Ратлендом. Тонкий психолог буквально взял в осаду сердце молоденькой девушки, без труда воспламенив его елейными речами о прекрасном принце, который не перестает мечтать о ней. Что же касается разницы в вероисповедании, то она, по словам этого златоуста, не должна служить непреодолимым препятствием. Преподобный ненавязчиво и с тончайшим дьявольским лукавством внедрил в ее неокрепший ум мысль об обращении в англиканство.

Тем временем мамаша Бекингем прожужжала сыночку все уши о препонах, которые делают этот брак невозможным. Она слишком хорошо знала натуру своего сына, которого наличие преград лишь раззадоривало. Ему были нипочем упрямство знатного вельможи, возможное недовольство короля и церкви – запретный плод становился от этого лишь слаще. И графиня Бекингем принялась за дело.

В один прекрасный день она подъехала к замку Бельвуар в роскошной карете и нанесла визит леди Ратленд (второй жене упрямого графа) и ее падчерице, леди Кэтрин. Неприступный глава семейства по странному стечению обстоятельств находился в отлучке, и дамы очень мило провели время в светской болтовне. Собираясь покинуть гостеприимных хозяек, графиня Бекингем предложила девушке поехать вместе с ней, чтобы поразвлечься оставшуюся часть дня. Кэтрин была на седьмом небе от счастья.

Трудно сказать, что же в действительности произошло потом. На девушку нашло какое-то затмение, она заснула у графини, и когда на следующее утро та привезла ее к замку, двери отчего дома захлопнулись перед ними. Граф Ратленд попался в западню, ловко расставленную мамашей фаворита.

Оскорбленный отец во всеуслышание заявил, что Бекингем и Кэтрин провели ночь вместе, назвал молодого человека совратителем, а дочь – обесчещенной девицей, которой нет более места под отчим кровом. Это наделало много шума при дворе и в Сити, и лишь личное вмешательство принца Уэльского позволило избежать дуэли. Понемногу шум утих, и настала пора трезво оценить ситуацию. Графиня Бекингем тайно восхваляла себя за сообразительность. Разгневанный же Ратленд осознал, что сам раздул скандал, который делает неизбежным заключение ненавистного ему брака и выделение достойного приданого. Разгневался и король: Бекингемы не сочли нужным посвящать его в свои замыслы и его взбесило, что пройдоха-мамаша вынуждает его дорогого Стини взять в жены папистку. Он наложил высочайший запрет на этот брак.

Граф Ратленд сочинил и отправил Бекингему весьма странное письмо, возможно, самое странное, которое зять когда-либо получал от тестя:

«Милорд!

Я признаю, что не совсем сообразовался с условиями этого дела, ибо разум мой всегда наставлял меня отвращать свою дочь от греха и, в глубине души, я убежден в ее грехе… Хотя она и не заслужила таких забот со стороны отца, которого она столь мало уважает, мой долг состоит в том, чтобы сохранить ее честь, даже ежели сие сопряжено с опасностью для моей жизни. И, поскольку мы уж завели речь о чести, простите меня за эти слова, что в сем нет моей вины…, но, если общество судачит о нас, то вина в этом ложится целиком на вашу светлость… В заключение вот мое решение: хотя совесть моя не удовлетворена, Кэтрин ваша, несите ответственность за нее. Я должен принять на себя свою ответственность и, полагаю, могу вооружиться терпением, а не гневом. Ваша светлость найдет меня столь же заботящимся о вашей чести, как я должен радеть о своей… Желаю вашей светлости столько же счастья с моей дочерью, сколько этого желает ваше сердце.

Тем временем Джордж, обеспокоенный дурным настроением короля, упал на колени перед ним, умоляя «дорогого папеньку» простить «его первое прегрешение», и, естественно, был прощен. Он с гордостью сообщил об этом Ратленду, не преминув уязвить его:

«…Не могу далее умолчать о том, сколь глубоко ранила меня жестокая манера, которую вы использовали в отношении меня и вашей дочери. Поскольку вы столь низко оценили мою дружбу и ее честь, я должен, в противоположность своему первоначальному решению, прекратить свое стремление к этому союзу, оставив вам выбор устроить вашу дочь по-иному, в соответствии с вашими пожеланиями. Кем бы ни оказался тот, кто получит шанс завоевать ее, я всегда буду утверждать, что ее честь не запятнало ничто, кроме ваших собственных уст…»

Далее ломать эту комедию не имело смысла, и, выставленные на всеобщее посмешище в роли обманутых ловкой сводней простаков, король и граф Ратленд были вынуждены скрепя сердце дать свое благословение на этот брак.