Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Опасаясь, что сын может оказаться в Испании в положении заложника, а подданные в таком случае уцепятся за повод обвинить Бекингема в государственной измене, он приставил к молодым людям сэра Фрэнсиса Коттингтона, секретаря-католика, хорошо знакомого с Испанией, где он провел свою молодость. Отправляя молодых людей в путешествие, король горько плакал.

Этот брак открывал перед испанцами перспективу присоединения Стюартов к католической церкви и австрийской партии, для англичан же – надежду восстановить Фридриха в княжестве Пфальцском и создать в Европе то равновесие сил, которое помогло бы избежать участия в военных действиях. На самом деле ровно настолько же в мире нуждалась и Испания, переживавшая экономический упадок: казна была совершенно пуста, еще король Филипп II был вынужден несколько раз объявлять банкротство государства. Бракосочетание двух августейших отпрысков одним махом решало бы проблемы сложнейших дипломатических переговоров, осужденных тянуться бесконечно из-за препятствий в виде религиозного фанатизма обеих сторон, английской подозрительности, мании величия, мелочного формализма и чрезмерной медлительности испанцев.

Маркиз Бекингем превратил путешествие в настоящий роман плаща и шпаги, помесь развлечения с маскарадом. Уже при отъезде принца и фаворита была разыграна небольшая комедия. При большом стечении придворных король объявил, что позволяет наследнику престола отлучиться на трое суток для совершения путешествия в обществе лорда-адмирала.

– Обязуйтесь возвратиться вечером в пятницу, – заявил Иаков, прощаясь с отъезжавшими.

– Надеюсь, что ваше величество не будет чрезмерно строг, если мы припозднимся на несколько дней, – со своей обаятельной улыбкой промолвил Бекингем.

– Хорошо, хорошо, – поспешил ответить монарх, пытаясь скрыть под исполненной отеческой любви улыбкой свое отчаяние при мысли об опасностях, подстерегавших двух самых дорогих ему людей в этом дальнем путешествии.

Вечер путешественники провели в особняке фаворита, где им пришлось в полной мере выслушать вздохи и причитания по уши влюбленной в мужа супруги Бекингема. Утром, изменив свою внешность с помощью накладных бород, они тронулись в путь под именем Тома и Джона Смита. Их сопровождал только конюший фаворита Ричард Грэхем.

Вы можете представить себе радость двух полных сил, отменного здоровья молодых людей, связанных близкими узами, сбросивших с себя все сковывавшие их условности общества: родственные связи, прямо скажем, иногда тяготившие их, мелочные требования придворного этикета, невозможность полностью отдаваться спонтанным желаниям? Они были свободны как ветер – и этим сказано все! Нестись на быстрых скакунах, вдыхать свежий воздух, пропитанный запахом трав, обретать в этой скачке волчий аппетит, удовлетворять его в придорожных гостиницах и тавернах, засыпать как убитые на набитых соломой тюфяках – вот это была настоящая жизнь!

Приключения не замедлили посыпаться на молодых путешественников с самого начала. При пересечении реки в Грейвзенде невзрачный с виду мистер Смит расплатился золотой монетой с лодочником, который порешил, что имеет дело либо с преступниками, либо дуэлянтами, скрывавшимися от преследования закона. Бдительный подданный короны известил полицию о подозрительных личностях, и правоохранительные силы бросились в погоню за предполагаемыми татями. Прекрасно экипированные всадники сумели ускользнуть от преследования, но натолкнулись на кортеж нового посла Нидерландов, который сопровождал эскорт из родовитых английских дворян. Путники спрятались за живой изгородью, но сопровождавший посла сэр Генри Мейнвеэринг счел за лучшее отрядить гонца к местным властям. Путешественников арестовали в Кентербери за ужином на местном постоялом дворе. Лорд-адмирал был вынужден отодрать фальшивую бороду и сообщить мэру города, что тайно направляется на инспекцию портов. Наконец, в Дувре они отплыли на арендованном Коттингтоном судне прямиком в объятия сильнейшего шторма. Письмо Бекингема королю уведомляло трясущегося от страха Иакова: «Первым почувствовал дурноту ваш сын, но дольше всего от нее страдал я сам».

Высадившись в Булони, они не стали медлить, вскочили на коней и, невзирая на гололед, добрались до Парижа за двое суток. Столица Франции в 1623 году все еще оставалась средневековым городом, с улицами, покрытыми липкой черной грязью, вонь от которой ветер разносил на несколько миль в округе. Однако в центре города все это затмевалось роскошью туалетов и экипажей, изяществом манер дворян, готовых в любую минуту по ничтожнейшему поводу, а иногда и без оного выхватить шпагу из ножен. Инкогнито обоих было очень быстро раскрыто, и французские власти установили наблюдение за ними, но сделали это весьма ненавязчиво.

Конечно же, оба отправились в королевский дворец Лувр, куда не был закрыт доступ любому прилично одетому человеку. Таким образом, благонамеренный подданный мог насладиться видом тех знаменитых праздников, когда королевская семья и первые лица государства танцевали в балетах, сочиненных лично Людовиком ХIII – молодой король брал уроки танцев вплоть до 22-летнего возраста. Скуповатый монарх, однако же, не жалел денег на эти представления, и 22 февраля 1623 года в большом зале на втором этаже не снявшие своих бород путешественники восторгались роскошью убранства и костюмов, переливавшихся блеском золота и драгоценных камней. Мифологические персонажи сражались с великанами, карликами, канатоходцами, сказочными зверями, странствующими рыцарями и колдуньями. Театральная машинерия, установленная выписанными из Италии искусниками, поистине творила чудеса. Король в маске старухи прилежно исполнял свои па среди прочих участников представления. Центральным персонажем праздника выглядела его мать Мария Медичи, дородная особа в глубоком трауре, мрачность которого несколько оживляли украшения из любимых ею крупных жемчугов.

В зале появилась супруга Людовика ХIII Анна Австрийская во главе свиты из своих придворных дам. Она была старшей сестрой инфанты Марии, отсюда неудивительно, что оба путешественника буквально пожирали глазами молодую королеву. Придворные льстецы возвели ее в ранг самой красивой женщины королевства. Конечно, ее внешность полностью соответствовала идеалу женской красоты того времени: блондинка с белоснежной кожей, хорошей фигурой, руками и ступнями ног невиданного изящества, кротким взглядом зеленых глаз с несколько раскосым разрезом. Ее лицо не портил даже длинноватый нос с несколько утолщенным кончиком, выдававший в ней потомка великого императора Карла V Габсбурга. С виду она ничем не выказывала переживаний от преследовавших ее несчастий: два выкидыша не позволили ей дать Франции столь радостно ожидаемого наследника и лишили привязанности супруга, Людовика ХIII. Когда королева произносила слова своей роли, звуки ее голоса, несколько огрубленные не изжитым до конца жестким испанским акцентом, прозвучали для Бекингема райской музыкой. Он был ослеплен этой женщиной.