Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Пока Бекингем сражался против парламента, во Франции составился очередной комплот против Ришелье (известный в истории как «Заговор Шале»), вдохновляемый все той же неутомимой интриганкой, герцогиней де Шеврёз. Сей сговор, в котором участвовал брат короля, герцог Гастон Орлеанский, должен был привести к восстанию знати, поддерживавшей протестантов Ла-Рошели. В нем была косвенно заинтересована Анна Австрийская, чья бездетность делала ее положение чрезвычайно уязвимым. Естественно, такой мятеж нуждался в поддержке извне. Глава протестантов, граф де Субиз, бежал в Англию. Герцог Бекингем увидел в этих событиях возможность освободить даму своего сердца от тирании ненавистного супруга. Он пообещал де Субизу шесть кораблей, что дало протестантам Ла-Рошели основание возобновить гражданскую войну. Флот, снаряженный против врагов Англии, теперь должен был атаковать ее союзника. Бекингем уверил короля в несомненном успехе этой затеи. Безоговорочно веривший своему фавориту Карл никоим образом не ограничивал его свободу действий во всех сферах, будто не замечая чинимого герцогом вреда. В частности, все осложнения в своей супружеской жизни он относил за счет французского окружения Генриэтты-Марии, которое на самом деле постоянно подзуживало молодую женщину на бессмысленно бунтовские действия.

В один далеко не прекрасный день в июне король неожиданно появился в резиденции королевы Сомерсет-хаус, когда его супруга беззаботно, но совершенно невинным образом развлекалась в кругу своих приближенных. Кто-то танцевал, кто-то хохотал без удержу, стоял невообразимый шум. Разгневанный Карл увез жену из дворца и на другой день приказал, чтобы все французы из окружения королевы покинули Англию. Посол де Бленвиль попытался призвать суверена к соблюдению статей брачного договора, на что герцог без обиняков ответил, что «все эти обещания были даны с целью усыпить бдительность папы».

Далее статс-дамой королевы была назначена мать фаворита, графиня Бекингем, камер-фрау – «холопки герцога»: герцогиня Бекингем, графиня Карлайл, маркиза Хэмильтон, графиня Холленд. Генриэтта попыталась протестовать, надерзив герцогине Бекингем и отказавшись видеть своего нового метрдотеля, «парфюмера из Ломбардии».

Тем временем надежды, возлагавшиеся Бекингемом на заговор Шале, рухнули, ибо его участники были арестованы. Тем не менее кардинал Ришелье хотел избежать окончательного разрыва. Однако фаворит упорствовал в своем желании во что бы то ни стало приехать во Францию. Тем временем французская свита Генриэтты отчаянно боролась за право не покидать свою повелительницу. Они защищались от высылки столь деятельно и темпераментно, что их возбужденные крики выводили из себя лондонскую чернь, все более настраивая ее против папистов.

Карл приказал герцогу Бекингему положить конец этой буре в стакане воды:

«Стини, прошу вас приказать завтра выслать французов из города, если вы можете, без резкостей, но не теряя времени на споры. В противном случае принудите их, прогоните как диких зверей, вплоть до того, чтобы посадить их на судно и отправить к черту! Ответьте мне лишь по исполнении моего приказа».

Приказ был приведен в исполнение с жесткой бесцеремонностью, отправка французов, которых толпа осыпала площадной бранью, производилась в ужасной неразберихе, осложненной откровенным хамством привлеченных стражников. Генриэтта, узнав об отъезде своих слуг, попыталась попрощаться с ними, но король силой помешал этому. Молодая женщина бросилась к окну, разбила стекла кулачками и, захлебываясь от рыданий, кричала:

– Адье! Адье!

Трудно сказать, существовали ли какие-то сношения на сей счет между Анной Австрийской и Бекингемом, но духовник Генриэтты был твердо убежден в том, что высылка французской свиты английской королевы была следствием происков ее и Гастона Орлеанского, направленных против Ришелье.

Потерпев в очередной раз крах своих планов, фаворит твердо вознамерился начать военные действия. Как ни был он ослеплен манией собственного величия, до него все-таки дошло, что невозможно будет действовать одновременно на два фронта, против Габсбургов и против Бурбонов. Более того, его обиды в отношении Испании несколько смягчились, и он послал своего агента Балтазара Гербье в Брюссель будто бы за покупкой картин, а на самом деле позондировать почву достижения договоренности с Филиппом IV. Нельзя было представить себе ничего более непоследовательного: англо-французский союз предполагал направленность совместных усилий против Испании. Этот союз уже подорвал популярность Стюартов и манеру их правления, ибо англо-испанский альянс был бы неизбежно направлен против Франции. Пока Балтазар Гербье наводил мосты и искал нужных людей, лорду-адмиралу наконец-то удалось более или менее привести в порядок флот. Поскольку выступать против Франции было еще рано, лорду Уиллоуби был отдан приказ вновь отправиться в поход на Испанию.

Приказ был облечен в весьма туманную форму и не подкреплен какими-либо точными инструкциями, ибо в Государственном совете на сей счет не было достигнуто единого мнения. Однако сильный ураган вскоре заставил моряков вернуться к родным берегам.

Тем временем оскорбленный таким отношением к своей сестре Людовик ХIII отрядил в Лондон маршала де Бассомпьера, сподвижника покойного Генриха IV и чрезвычайно уважаемую особу, в качестве чрезвычайного посла с миссией «выразить его горечь по поводу имевшего место вероломного злодеяния». Ему был устроен роскошный прием, завершившийся дорогостоящим балом-маскарадом во дворце Бекингема, который обошелся хозяину в 6000 фунтов. По сему случаю Балтазар Гербье сочинил балет аллегорического содержания, в котором бог Нептун передавал Марии Медичи суверенитет над Ла-Маншем. Окруженная своими детьми с их соответствующими супругами – королями и королевами Франции, Испании и Англии, герцогом Cавойским, она принимала в этот круг курфюрста Пфальцского и его жену. Таким образом, было подтверждено возвращение к политике прошлого, герцог Бекингем позабыл свой гнев и был готов немедленно отправиться в Париж, дабы лично закрепить примирение и упасть к ногам Анны Австрийской. Бассомпьер с превеликим трудом уговорил его сначала получить на то согласие Людовика ХIII. Сам он поспешил вернуться в отечество, увозя с собой протокол, согласно которому Генриэтте вновь дозволялось иметь французский штат, включавший в себя епископа и дюжину священников.

Тем временем уже запущенный механизм войны только набирал обороты, и инциденты на море множились с каждым днем. Англичане задержали по обвинению в контрабанде три судна, принадлежавшие купцу из Руана. Губернатор Гиени, герцог д’Эпернон, захватил в Бордо небольшой караван английских судов с грузом вина. Атмосфера вовсе не благоприятствовала перемирию, к тому же Людовик ХIII, взбешенный желанием Бекингема вновь появиться в Париже, начисто отказался утвердить привезенный из Лондона протокол. Ришелье соответствующей запиской подтвердил нежелательность приезда герцога на основании неисполнения договора.