Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Недостаток испытывался во всем: не хватало леса, провианта, одежды, медикаментов. Из прибывших шести тысяч голландских солдат более половины дезертировали, не получив должного содержания. Моряков не обеспечили обувью, на флоте не было даже новых флагов. Размещать на постой их было негде, и владельцев домов принудительно выселяли, дабы обеспечить этих бездомных ратников кровом. Тем не менее Бекингем продолжал лихорадочную подготовку. Подошли голландские и протестантские французские суда. Весной были сформированы пять эскадр, общим счетом около ста кораблей, и набрано около семи тысяч человек воинства. На флагманский корабль лорда-адмирала погрузили всяческие яства и имущество его светлости: двадцать костюмов (один расшитый жемчугом), скрипки, восемь верховых лошадей и шесть под упряжь, две кареты, носилки. Каюта Бекингема сверкала позолотой, пол был покрыт персидским ковром, у стенки воздвигнуто нечто вроде алтаря, обтянутого золототканой парчой, на котором стоял портрет Анны Австрийской, перед ним в золотых канделябрах горели свечи из белого воска. На мачте корабля развевался желто-черный флаг, цвета Анны Австрийской.

Французский поверенный в делах Дюмолен попытался выведать, куда же держит курс столь славное воинство, ибо официально военные действия между двумя королевствами еще не начинались. Герцог давал уклончивые ответы:

– Хотя французы придираются ко мне и хотят уничтожить, и ненавидят меня аки дьявола, я не могу помешать себе любить их.

Накануне отплытия Дюмолен явился засвидетельствовать свое почтение:

– Я вам желаю удачи и успеха, если вы отправляетесь в любое место, кроме Франции, но если вы отправляетесь туда, я могу лишь молить Господа, чтобы вы вернулись тотчас же и в добром здравии.

– Я есмь преданный слуга Христианнейшего короля, – ответил Бекингем, – я люблю и всегда любил и почитал французов. Но они меня ненавидели!

Герцог поклялся жене и матери, что не будет предводительствовать в этом походе. 13 июня он тайно покинул Лондон, не попрощавшись с семьей. Кэтрин, беременная, еще оплакивавшая недавнюю смерть их старшего сына, не могла скрыть своей горечи, которую излила в длинном письме.

«Никогда, пока я жива, я не буду более доверять вам, ни просить вас поклясться в чем бы то ни было… Именем неба заклинаю вас, не уезжайте и пожалейте меня, ибо я в сей момент чувствую себя совершенно несчастной. Если бы какая-то хворь или горе могли бы помешать вам отправиться в это путешествие, я бы с радостью вынесла их, но вы хотели этого и навсегда сделали меня несчастной, Господь да простит вас!

Можно понять отчаяние несчастной глубоко любящей женщины, осознававшей, что ее муж отправляется сражаться за право обладать чужестранной королевой. Свою обиду сыну высказала и его мать, графиня Бекингем, ярая приверженица католической веры.

По прибытии в Портсмут короля Карла герцог закатил на борту своего флагмана с выразительным названием «Триумф» роскошный пир, на котором присутствовал граф де Субиз и несколько французских дворян-протестантов. Они уверяли герцога, что французы, взбешенные прекращением торговли, готовы поднять восстание, как только увидят паруса английского флота. Карл был уверен в победе, хотя разлука с фаворитом огорчала его до глубины души.

После отъезда короля герцог развил бурную деятельность. В день отъезда, прослышав, что многие офицеры затянули с выпивкой «на посошок», он сошел на берег и лично обошел все портовые таверны, немедленно отдавая под трибунал пойманных выпивох. Наконец, 27 июня флот отплыл в направлении Франции.

Согласно своему плану Бекингем направился к острову Ре, узкой полоске суши, которую защищали небольшой форт Ле-Пре и крепость Сен-Мартен. Ришелье, предвидя такую вероятность, укрепил эти сооружения и послал туда командовать одного из лучших генералов, мужественного Жана де Туарá. В его распоряжении находились две тысячи пехотинцев и двести кавалеристов.

Высадка состоялась 21 июля, причем офицерам не без труда удалось заставить солдат сойти на берег. Понеся некоторые потери, причем в основном среди офицеров, англичане рассредоточились по территории острова. Командование не сочло нужным занимать форт Ле-Пре, и воинство окружило цитадель Сен-Мартен, построенную на скале, не поддававшейся обстрелу пушечными ядрами. В крепости засел полк из Шампани под названием «Непобедимый», который не проявлял никакого желания сдаваться. Он располагал хорошим запасом амуниции и провизии. Англичане попытались взять цитадель приступом, но лестницы, по которым они планировали вскарабкаться на стены, оказались слишком короткими – это к вопросу о продуманности подготовки похода.

Началась осада, мероприятие нудное и требующее изрядного терпения и выдержки. Подобные качества были чужды герцогу. Примерно через месяц, не видя никакого продвижения, Бекингем, уже в мечтах возложивший на себя лавровый венок победителя, решил направить к Людовику ХIII тайного парламентера, дабы договориться о полюбовной сделке. Надо сказать, что в Англии сообщение об оккупации острова не вызвало обычного энтузиазма: отныне все, что было связано со «Зверем Апокалипсиса», лишь усиливало ненависть к фавориту.

В Париже парламентер предстал перед Государственным советом, где изложил предложение герцога: он уйдет с острова Ре и оставит Ла-Рошель, если Людовик ХIII примет его возвращение в Париж в качестве посла. Король заявил, что не желает «выслушивать никакого мирного предложения, пока англичане обретаются в его землях». Парламентер возвратился с пустыми руками, а вскоре королевские войска осадили Ла-Рошель. Бекингем запросил помощи у короля Карла. Тот был готов на все ради своего обожаемого Стини:

«…заверяю вас, что в любом случае я счастлив помнить о вас. Ни расстояние, ни время не смогут никогда ни ослабить, ни, тем более, умалить мою любовь к вам».

С невиданной для него энергией Карл ухитрился направить подкрепление и провизию. Лорду Холленду был отдан приказ подготовить эскадру для спасения. Задача была не из легких, ибо отношение народа к этому походу изо дня в день становилось все хуже. От фаворита начали отворачиваться даже его близкие. Весьма показательно в этом свете выглядит письмо матери Бекингема сыну:

«Я чрезвычайно сожалею, что вы бросились в такое большое дело, так мало позаботившись о ваших нуждах… Королевство не оплатит ваши расходы, всякий человек жалуется на бремя, которое несет… Втянуть все христианство в войну и затем взывать к религии, вовлекая Господа в сии омерзительные делишки, каковые столь же отдалены от Бога, сколь свет от тьмы!.. Позвольте посоветовать вам проводить больше времени в молитве и размышлении о поступках, которые понравятся тому, от которого вы столько получили… Господь благословил вас, даровав вам добродетельную супругу, прелестную дочку и, я надеюсь, другого сына, если вы не разрушите все, вступив на дурной путь. Ваша жена более не верит ни одному вашему слову, вы столько раз обманывали ее… Все, чем я обладала и обладаю, по праву принадлежит вам, но, увы! Я, с вашего согласия, потратила деньги, которые имела, и помимо этого еще тысячу фунтов, чтобы купить поместье Голдсмит Грэндж, в чем теперь раскаиваюсь. Я никогда не могла представить себе, что вам может потребоваться моя помощь».