Наталия Сотникова - Что губит королев

Филипп-Кристоф, по-видимому, решил надолго обосноваться в Ганновере, потому что купил там дом с очень красивым садом, разбитым на французский манер, и поселился в нем со своей сестрой Авророй. Прелестная Аврора, отлично усвоившая все тонкости обхождения светской барышни, музыкантша, владевшая несколькими языками, прекрасно справлялась с обязанностями хозяйки. Поначалу Кёнигсмарков весьма радушно приняли при дворе курфюрста, где он произвел сильное впечатление своим широким образом жизни. О расточительных привычках графа красноречиво свидетельствует тот факт, что штат прислуги брата и сестры состоял из 29 человек, а на конюшнях стояли 52 лошади. Филипп-Кристоф с юных лет слыл щеголем, а уж во взрослом возрасте, выйдя из-под опеки матери, развернулся вовсю: в описи его имущества числились почти две сотни различных одеяний и мундиров, сорок семь плащей, подбитых мехом, шестьдесят одна сабля, пара сотен часов и несколько богато украшенных королевских орденов.

Неудивительно, что на такого блестящего красавца тотчас же обратила внимание графиня фон Платен, не упускавшая возможности поразвлечься на стороне от своего стареющего любовника курфюрста Эрнста-Августа. Ни для кого не было секретом, что она регулярно привлекала для ублажения своих плотских желаний молодых придворных, а те не могли отказать фаворитке курфюрста, зная ее мстительную натуру. Но на сей раз это увлечение не стало преходящим капризом графини фон Платен. Ее охватила внезапная неистовая страсть к этому элегантному бравому офицеру. По всеобщему утверждению, вначале Филипп-Кристоф не был склонен отказывать ей, хотя дама была на 17 лет старше, и между ними возникла кратковременная связь. Известно также, что он тогда не гнушался мимолетных увлечений и заезжими актрисами, и женщинами из дворцовой прислуги.

Постепенно графу стало известно о несчастливой семейной жизни Софии-Доротеи. Ее супруг Георг-Людвиг перестал стесняться, регулярно распускал руки, и молодая женщина тут же спешно уезжала в Целле, чтобы переждать там, когда исчезнут следы побоев, тем более что после подобных столкновений у нее нередко случался приступ нервной лихорадки. Между Филиппом-Кристофом и Софией-Доротеей начался роман, сначала в письмах, которые помогала передавать сестра Аврора, уже завоевавшая благоприятную репутацию при ганноверском дворе.

Первое письмо было написано 1 июля 1690 года. Всего сохранилось 282 письма, 209 от Кёнигсмарка, 73 – от Софии-Доротеи. Ганноверский историк Шнат предполагает, что всего писем должно быть около 660, 340 вышли из-под пера Филиппа–Кристофа, 320 – принцессы, и явно часть их, наиболее компрометировавшая жену кронпринца, была впоследствии уничтожена. Влюбленные переписывались на французском языке и, помимо ежедневных новостей, изливали в них свои чувства. Окружавшие их лица скрывались под кличками, о которых договорились адресаты: например, герцог Цельский именовался Ворчуном, его жена – Педагогом, графиня Платен – Толстухой. Сам Кёнигсмарк называл себя Тирсисом, повелителем бурь, свою сестру (странно, но недалеко от истины!) Авантюристкой или Султаншей. Граф писал:

«Что есть любовное послание, как не письменное свидетельство страдания, доказательство прохождения крестного пути шаг за шагом, со всеми его ступенями ревности, подозрений и страхов двух существ, которых разлука сводит с ума… Я никогда не перестану любить вас, и вы составите все несчастье моей жизни, точно так же, как вы составляете все ее счастье. Если судьба обойдется со мной настолько жестоко, что лишит меня ноги или руки, не забудьте меня и сохраните немного доброты к несчастному, чье единственное наслаждение состояло в том, чтобы любить вас».

В подобном же духе отвечала София-Доротея:

«Вы околдовали меня, я суть самая влюбленная изо всех женщин. Я денно и нощно призываю вас к себе… Я привязана к вам узами слишком крепкими и слишком прекрасными, чтобы смочь когда-либо разорвать их, и все мгновения моей жизни заполнены моей любовью к вам, невзирая на все то, что желает противодействовать сему. … более смерти и несчастья боюсь я, что вы можете оставить меня. Если вы сотворите сие, для меня более не будет счастья».

Во время одной из своих служебных отлучек в Гамбург Филипп отправляет такое письмо:

«У меня в комнате содержится медведь, которого я кормлю из своих рук с той целью, чтобы, ежели вы поколеблете мою веру в вас, я подставил бы ему свою грудь, дабы он вырвал мне сердце. Я даю ему выучку на баранах и телятах, и он недурно овладевает сим ремеслом. Если когда-нибудь у меня будет в сем потребность, мне не придется долго страдать».

В ответ на это принцесса уверяет возлюбленного:

«Никогда ни одного мужчину не любили так истинно и нежно, как вас».

Одно из последних писем Филиппа-Кристофа как будто проникнуто предчувствием грядущей беды:

«Вы говорите мне, что рождены, чтобы любить меня. Я ощущаю, что рожден для того, чтобы умереть от этой любви. Моя судьба – это удел мотылька, который сгорает на пламени свечи. Я не смогу избежать своей участи».

На основе анализа сохранившейся переписки, подлинность которой оспаривалась, но теперь доказана, примерно в 1692 году любовники вступили в сексуальную связь, которую София-Доротея при жизни всегда отрицала. Тайным свиданиям содействовала фрейлина и подруга Софии-Доротеи, беззаветно преданная ей фрейлейн Элеонора фон Кнезебек (1655–1717), ей же для маскировки Филипп-Кристоф адресовал свои письма. Подобно любой старой деве, она была в восторге от того, что могла покровительствовать такому прекрасному тайному роману. Как и было принято в те далекие времена, любовники обменялись медальонами с миниатюрными портретами. Похоже, Софии-Доротее нравилась подобная жизнь, балансировавшая на грани огромного риска, но она по-детски считала себя неуязвимой. Будучи вынужденной слечь в постель из-за очередного нервного срыва, молодая женщина написала своему возлюбленному:

«Однако моя болезнь проистекает из-за того, что я люблю тебя и не желаю излечиться от сего».

Непосредственный начальник Филиппа-Кристофа, маршал Подевильс, сослуживцы-офицеры и сестра Аврора по-дружески предупреждали его о возможных роковых последствиях этого романа. В таком узком мирке, как ганноверский двор, скрыть подобную вещь было невозможно, и история постепенно выплыла на свет Божий. Масла в огонь подлила графиня фон Платен: поскольку граф постепенно прекратил свидания с ней, она возлелеяла замысел выдать за Кёнигсмарка свою дочь Софию-Шарлотту (как известно, рожденную ею от курфюрста Эрнста-Августа), но Филипп-Кристоф вежливо отказался от этой чести. К тому же придворные подхалимы донесли ей, что граф, сильно подвыпив, во время пирушек в мужском обществе нелестно отзывался об ее увядших прелестях. Естественно, графиня фон Платен стала нашептывать своему давнему покровителю, что невестка позорит его имя, и за Софией-Доротеей была установлена слежка.