Наталия Сотникова - Что губит королев

«Ежели жена не может переносить своего мужа, ей лучше находиться не при нем, чем подле него».

В итоге 24 декабря 1694 года было вынесено решение о разводе. София-Доротея теряла свой титул и ей было воспрещено вступать в повторный брак, видеться с детьми, ее более не поминали в молитвах на территории княжества, а имя удалили из официальных документов. Дабы честь ганноверского дома была спасена, принцесса взяла всю вину на себя, будучи полностью уверена, что после развода может вести частную жизнь.

Это оказалось огромным заблуждением. Без какого бы то ни было решения суда, из чистой мести мужа, в феврале 1695 года она вновь, уже пожизненно, была заключена в замок Альден, располагавшийся на землях герцогства Целле. Отец и свекор поделили между собой пополам затраты на содержание молодой женщины и ее охраны из сорока человек с комендантом во главе. Здесь Софию-Доротею, отныне именуемую «гецогиня Альденская», продержали до самой смерти. Ее существование полностью игнорировалось ганноверским двором. Двенадцатилетний сын и семилетняя дочь так больше и не увидели свою мать. Только после очень длительного срока посещать ее разрешили матери, герцогине Цельской.

Современник писал по этому поводу: «Была ли София-Доротея виновна или нет, не имело значения для ганноверского дома. Они вытянули с нее все, что можно было получить; она родила детей для обеспечения престолонаследия; они прикарманили ее деньги и наследство, на том и конец». Ему вторил английский посланник: «София-Доротея принесла им 50 000 крон посредством продажи ее земель, вдобавок драгоценности, которые они у нее отобрали, а теперь отделались от нее, затрачивая около 800 фунтов, подобно небольшим годовым процентам».

Когда 7 января 1695 года появилось в печати постановление суда о разводе, там не было ни слова о супружеской неверности. Основанием послужило «самовольное оставление супруга и детей». Дело в том, что наличие адюльтерной связи в семье могло помешать Эрнсту-Августу в подтверждении его прав как курфюрста. Многие считали это решение необоснованным и полагали, что принцесса должна воззвать о помощи к императору Священной Римской империи, тогда Леопольду I Габсбургу. Но София-Доротея была лишена этой возможности. Она не имела влиятельных друзей, а письма ее просматривались.

Замок Альден, небольшое строение из красного камня, располагался на берегах реки Аллер, в самой обездоленной части Люнебургского герцогства. Как и полагалось, сооружение с таким гордым названием было окружено крепостным рвом с перекинутым через него подъемным мостом. Никогда не просыхавшая земля в округе наполовину состояла из гравия, и на ней невозможно было возделывать ничего, кроме гречихи, приносящей скудный урожай. В небольшой деревеньке рядом с замком проживали грубые и неотесанные крестьяне, часть которых работала в соляных шахтах – труд, отнюдь не способствовавший смягчению диких местных нравов.

В замке принцессу разместили в двух комнатах с простым дощатым полом, с парой окон в каждой. Обширную столовую узница была вынуждена разделять с офицерами и прислугой. По воскресеньям в сопровождении стражи она посещала службу в деревенской церкви, а с июля 1695 года получила дозволение на ежедневную получасовую прогулку в саду. Позднее ей разрешили выезжать в карете, но только по предписанному маршруту длиной примерно 2 километра. При хорошей погоде София-Доротея нередко часами колесила туда-сюда в открытом ландо, с отчаянием взирая на один и тот же пейзаж: низко нависшие облака, бесконечная равнина, наводящая уныние своей опустошенностью и бесцветностью. Здесь не было ни зарослей можжевельника или вереска, ни валунов, как на севере княжества. Серая стоячая вода в ложбинах, кучки гравия, редкие пучки пожелтевшей травы, где-то на самом горизонте – лесок хилых сосен с искривленными стволиками.

Бывшая принцесса имела свой штат: две придворные дамы, два кавалера, две камер-фрау, два пажа, двенадцать служанок, три повара, один пекарь и гофмейстер. Естественно, отбирались они по принципу преданности ганноверскому двору, куда и доносили обо всем, происходящем в Альденбурге. В качестве хозяйки замка Альден вместе с деревней и окрестностями, ей со временем разрешили принимать деревенское начальство и дворян из округи. После того, как утихла первая боль, София-Доротея занялась помощью деревенским бедным и поддержкой тамошней школы.

Тем временем семья фон Кнезебек не оставляла попыток освободить фрейлину принцессы, Элеонору. Она томилась в одиночном заключении в небольшой камере замка Шарцфельс, так называемом «княжеском кабинете», причем надзирательница посещала ее лишь один раз в день. Отчаявшись добиться проведения законного судебного процесса, родные женщины решились на кардинальные меры. Сценарий состоявшегося побега поистине достоин приключенческого романа.

Семья наняла кровельщика из Херцберга Ханса-Файта Ренча, который предварительно закупил на рынке большое количество веревок из пеньки. Под покровом ночи 5 ноября 1697 года он взобрался по отвесной стене скалы, на которой в лучших феодальных традициях был построен замок, перелез через каменную ограду и проник на чердак. На длинном чердаке он нашел место, под которым располагалось помещение заключенной и проломил потолок. Отверстие получилось небольшим, но Ренч ухитрился вытащить через него Элеонору на веревке и пустился в обратный путь. Естественно, немолодая женщина тех времен, да еще просидевшая в заключении без движения 3 года, не была приспособлена к подобным упражнениям, поэтому кровельщику пришлось буквально взвалить ее на себя. Далее он привязал узницу к себе и спустился с ней по веревке со стены вниз, с высоты около 20 метров. Внизу их уже ожидал муж сестры Элеоноры, господин Меч, с верховыми лошадьми и четырьмя сопровождающими. Они отъехали на некоторое расстояние к месту, где стоял экипаж, и вскоре весь отряд уже находился в безопасности в герцогстве Вольфенбюттельском.

Побег заключенной обнаружился лишь в обеденное время. Впоследствии местные жители припоминали, как кровельщик еще в октябре брякнул как-то вечерком в местной пивной:

– В этом месяце птичка упорхнет из Шарцфельса.

Расследование, учиненное после побега, выявило, что фрейлейн Кнезебек, дабы не сойти с ума в одиночном заключении, расписала все стены своей камеры с помощью угля и карандаша стихами, о примерном содержании которых можно судить по такому четверостишию:

Ей удалось добиться для себя охранной грамоты, родители Софии-Доротеи выплатили ей 2000 талеров, и в 1717 году она мирно окончила свои дни в сельской местности, но не на территории Ганновера. Прискорбным последствием ее побега стало то, что охрану принцессы Альденской значительно усилили.