Наталия Сотникова - Что губит королев

Мориц, высокий, широкоплечий, привлекательный, источавший обаяние сильной личности, окруженный ореолом славы своих воинских успехов, романтической репутации родственников (амурные истории его дяди, графа фон Кёнигсмарка, и матери в Европе еще не стали достоянием Леты), пользовался в Париже громким успехом, в особенности среди дам. Он обладал недюжинной силой, подобно отцу гнул руками подковы и сворачивал штопором гвозди. Диапазон его похождений был широк: от Луизы-Элизабет де Бурбон, принцессы де Конти, внучки Людовика ХIV и мадам де Монтеспан 2 2 Современник так писал об этой даме: «Она была воплощением поцелуя, олицетворением объятия, идеалом мечты любви». Как-то во время свидания Морица с Луизой-Элизабет принц де Конти ворвался в спальню супруги, но любовник успел бежать, выпрыгнув из окна третьего этажа. Взбешенный муж увез провинившуюся жену в свой замок в провинции. Он настроил против графа Саксонского своего сына Луи-Франсуа, верховного главнокомандующего королевскими войсками, который впоследствии чинил Морицу всяческие препятствия по службе и, по одной из версий, стал причиной окруженной загадочными обстоятельствами смерти маршала, ранив его на дуэли. , жены желчного, ревнивого горбатого принца, до жизнерадостных хористок и танцовщиц из Оперы. К тому же он сразу стал желанным гостем на знаменитых ужинах герцога Филиппа Орлеанского в его дворце Пале-Рояль и на так называемых «праздниках Адама» во дворце Сен-Клу, где в парке на берегу реки, освещенном огнями роскошной иллюминации и фейерверка, приглашенные танцевали совершенно обнаженными и соревновались в том, кто примет наиболее похотливую позу. Но, в конце концов, у Морица завязалась более или менее прочная связь с премьершей театра «Комеди-Франсез», несравненной Адриенной Лекуврёр (1692–1730), по которой сходил с ума весь Париж.

Актриса была низкого происхождения, она родилась в семье шляпочника, человека необузданного нрава и пьяницы. Обстоятельства, однако, сложились таким образом, что ее природное дарование проявилось очень рано, недостающее же ей мастерство преподал сам дуайен театра «Комеди-Франсез» Легран. После нескольких лет успешной работы Адриенны в различных труппах в провинции, именно он устроил ей поступление на эти самые престижные парижские подмостки. Привлекательная актриса в молодости пережила немало романов. Увы, все они кончались печально: ее возлюбленные либо погибали в ходе военных действий, коим тогда было несть числа, либо совершенно безжалостным образом бросали ее. В результате у нее появились от разных отцов две дочери, Элизабет и Франсуаза (младшая дочь в 1735 году вышла замуж за некого Луи Доде; как полагают историки, он был предком писателя Альфонса Доде). Подводя невеселый итог своим увлечениям, Адриенна впоследствии писала: «Я знаю по опыту, что от горя не умирают. Сие принадлежит к разряду тех сладостных ошибок, коим я не могу более предаваться. Слишком печальный опыт отрезвил мой ум, я измучена любовью и прилагаю чрезвычайные усилия порвать с нею на всю жизнь, ибо, в конце концов, я не хочу ни расстаться с жизнью, ни потерять рассудок… Любовь суть не что иное, как безумие, каковое мне отвратительно и каковому я постараюсь не предаваться во всей своей жизни. Я более не чувствую в себе мужества для любви, мне ведомо, что она возникает невольно. Я знаю ее воздействие, я знаю, сколь разумно вовремя отдалиться от нее и прежде всего подготовиться к ее непостоянствам, когда наименее ощущаешь их. Мои несчастья и мой опыт дали мне пищу для размышления на всю жизнь».

В Париже Адриенна имела бешеный успех. Помимо несомненного таланта, она к тому же явилась новатором театра, отказавшись от привычной напыщенной манеры декламирования текста в пьесах авторов французского классицизма и заменив ее естественной, искренней игрой, наполненной глубокими переживаниями. Лицедейка также отказалась от греческих и римских аксессуаров театральных костюмов, например, в пьесе «Граф Эссекс» Адриенна надела придворный костюм дамы времен английской королевы Елизаветы. Успех дался ей нелегко, она поступила в «Комеди-Франсез» двадцатипятилетней особой, в то время для женщины это был уже солидный возраст. Ее враги пытались подорвать триумф Лекуврёр, выпуская на сцену шестнадцатилетних актрис. Как остроумно заметил один из ее критиков, «она начала тогда, когда другие уже кончают». Актриса с равным успехом исполняла как драматические, так и комедийные роли, но все-таки ее коньком была трагедия.

Адриенна была отнюдь не бедной женщиной, поговаривали, что ее состояние оценивается в триста тысяч ливров. Она могла позволить себе собственный выезд, ибо хождение пешком по улицам Парижа, покрытым зловонной жидкой грязью, считалось уделом черни. Вокруг актрисы немедленно образовался круг поклонников, ценивших эту женщину именно за ее искусство. Она принимала их в своем доме, изысканная обстановка и большая библиотека которого свидетельствовали об утонченном вкусе и уме хозяйки. Попасть на ее ужины мечтали многие видные парижане. Неизменным гостем был Вольтер, который после непродолжительного романа с Адриенной навсегда остался одним из наиболее преданных ее друзей, не перестававших восторгаться ее талантом.

В 1721 году актрисой на короткое время заинтересовался герцог Филипп Орлеанский. Он отправил к ней своего секретаря, кардинала Дюбуа, человека столь же развращенного, как и его повелитель, но чрезвычайно велеречивого и способного уговорить любую женщину уступить желанию регента. Однако Адриенна заявила:

– Я бесконечно благодарна его королевскому высочеству за то, что он обратил свои мысли на меня, но я полностью отдаюсь своему искусству.

Кардинал пустил в ход все свое красноречие, тем не менее актриса проявила стойкость, и Дюбуа вернулся к герцогу с пустыми руками. Но, как нам известно, Филипп Орлеанский не отличался постоянством в своих увлечениях и быстро переключился на других дам.

Мориц впервые увидел актрису в ее коронной роли Федры, и, по-видимому, Адриенна пробудила в его душе нечто большее, чем чисто чувственное влечение. Воин познал плотскую любовь с тринадцати лет, и она так и оставалась для него влечением исключительно чувственным, сердце не имело с этим никакой связи. Довольно миловидная, бледная, стройная, слабого здоровья актриса на сцене преображалась и сумела пленить этого необразованного, закаленного в боях воина.

Да, Мориц не блистал ни своими манерами, ни образованием, ни познаниями, ни стремлением познакомиться с чем-то, выходящим за пределы сферы военного искусства. Да, для него эта привязанность была очередным приключением в цепи его амурных похождений, очередной отдых ратника после битвы. Но Адриенна полностью отдалась этому увлечению. Она образовывала этого диковатого авантюриста, обучила его тонкостям французского языка, литературе, привила ему вкус к поэзии и музыке, чтению и всем видам искусства и страстную любовь к театру, которая не оставляла его во всех походах. Как высказался один из современников, «она научила его всему, кроме военного дела, которое он знал как никто другой, и орфографии, которую он так никогда и не познал», – письма Морица на французском языке создают впечатление посланий, вышедших из-под пера полуграмотного человека. Конечно, он не отдавал себе отчет в том, сколь многим Адриенна поступалась для него, как высока была цена ее жертв. Граф Саксонский находил новые кратковременные увлечения на стороне, но всегда возвращался к ней, оправдания его были шиты белыми нитками, но возлюбленная не осмеливалась изобличать его.