Наталия Сотникова - Что губит королев

– Работа врача тяжела, меня каждодневно окружают страдания, болезни, стенания и кровь. Полагаю, я имею право давать себе отдохновение, чтобы быть на другой день готовым вновь погрузиться в пучину мучений и бед людей, страждущих моей помощи.

В конце концов выведенный из себя пастор, уверенный в том, что распутного сына на том свете ожидает геенна огненная, публично отрекся от него. Этот акт отчаявшегося родителя не произвел ни малейшего впечатления на Йоганна, ставшего к тому времени модным доктором, у которого отбоя не было от пациентов. В ту пору он особенно сблизился с фон Брандтом и фон Рантцау, и те порекомендовали его королю Кристиану VII.

6 мая 1768 года Кристиан вместе со своей обширной свитой отправился в поездку по западным немецким государствам, Нидерландам, Англии и Франции. Для финансирования этого затратного мероприятия в королевстве был введен дополнительный налог. В Шлезвиг-Голштейне он провел несколько дней в замке Аренсбург, который купил у обедневшей семьи графов фон Рантцау немецкий купец Хайнрих-Карл фон Шиммельман (1724– 1782), личность сама по себе весьма неординарная. Сколотив некоторое состояние во время Семилетней войны на поставках зерна прусской армии и удачной продаже содержимого складов знаменитого саксонского фарфора, захваченных пруссаками, он переключился на торговлю в Германии и Дании. Негоциант быстро сказочно разбогател, не брезгуя никаким товаром, включая африканских рабов. Фон Шиммельман обзавелся несколькими плантациями по выращиванию хлопка и сахарного тростника на американских Виргинских островах, доставлял сырье в Данию, где оно перерабатывалось на местных мануфактурах, а затем хлопчатобумажные ткани, оружие и алкоголь вывозились в Африку и там обменивались на рабов, отправляемых в Новый Свет. Купец имел свой частный флот из 14 судов и считался самым крупным датским работорговцем и рабовладельцем. Кристиан VII назначил его своим казначеем, а впоследствии осыпал высшими наградами королевства и пожаловал графский титул. Шиммельман далее принимал активное участие в финансовой жизни Дании, его сын Хайнрих-Эрнст позднее стал министром финансов королевства. После Шлезвиг-Гольштейна Кристиан отправился в вояж по европейским столицам под именем графа Травентальского (по названию одного из своих королевских дворцов), т.е. это освобождало принимающих гостя монархов от обязанностей оказывать ему все почести, связанные с официальным визитом.

В Лондоне датский зять произвел на свою родню весьма странное впечатление, но, тем не менее, ему были оказаны все почести, полагавшиеся свояку короля: в Оксфордском и Кембриджском университетах ему присвоили почетную научную степень доктора права, причем щедрость кембриджских академиков по неизвестной причине простерлась до того, что почетной степени по медицине был удостоен и его доктор Штруэнзее. Короля Дании с почетом встречали в Лидсе, Манчестере и Йорке, толпы народа стекались приветствовать его, и праздные зеваки не прогадали: Кристиан столь щедро разбрасывал им золотые монеты, как будто то были медяки. Надо сказать, что большую часть расходов по поездке оплатил все тот же купец Шиммельман. Во время поездки по этим городам Штруэнзее обратил внимание на те беды, которые влек за собой рост промышленности в королевстве: переселение крестьян в города, образование трущоб, распространение в них болезней, алкоголизма и сифилиса. Во Франции доктор встретился с Дидро и другими видными просветителями. Его ум все больше занимала идея правления просвещенного государя, который реформировал бы свое королевство на основе политических свобод и всеобщего равенства. Штруэнзее уже прикидывал, какое влияние он способен оказывать на своего психически неуравновешенного пациента Естественно, Кристиана VII в поездке привлекали совершенно другие вещи. Королю устроили роскошный прием в самых красивых поместьях Англии: в Бленхейме – у потомков герцога Мальборо, в Дичли-парк – у эрла Джорджа-Генри Личфилда, потомка короля Карла II по линии его бабки, красавицы Шарлотты Фицрой, побочной дочери монарха от его любовницы Барбары Вильерс, в Стоу-хаус – у эрла Ричарда Гренвилл-Темпла. Некоторую чудинку в поведении Кристиана эти аристократы сочли за эксцентричность, которая в не меньшей, если не в большей степени была присуща и некоторым представителям английской знати. Мать Каролины-Матильды несколько обеспокоило то, что зять не мог дать ей вразумительных ответов на вопросы о ее внуке, но ее сыновья сочли такое неведение совершенно естественным. Безусловно, за каждым шагом зятя неусыпно следила полиция, и вдовствующая принцесса Уэльская была весьма шокирована тем, что Кристиан несколько раз посетил некие дома со скверной репутацией в Сохо, квартале, пользовавшемся в столице самой дурной славой. Да, она предусмотрительно предупреждала дочь о «других женщинах», которые могут появиться в жизни ее супруга, – покойный Фредерик, принц Уэльский, сменил их не одну, – но представить себе, что зять опустится до продажных девиц… Нет, тут явно было что-то не то.

Поездка Кристиана продолжалась восемь месяцев. В течение этого времени Каролина-Матильда целиком посвятила себя воспитанию сына, причем взяла за правило запросто гулять по улицам Копенгагена, что вызвало неудовольствие придворных – особам ее ранга надлежало передвигаться в карете. На лето она с сыном выехала в замок Фредериксборг, а осенью вновь вернулась в столицу. В отсутствие госпожи фон Плессен Каролина-Матильда, молодая и жаждущая общения женщина, была вынуждена сблизиться со своими фрейлинами. Они все были замужними дамами, принадлежавшими к самым аристократическим семьям Дании, но, в отличие от бывшей чопорной гофмейстерины, стремившимися как можно полнее вкусить от радостей жизни. Датский высший свет во всем стремился подражать французскому двору, и для придворной дамы считалось в порядке вещей иметь официального любовника. Они их не только имели, но еще и регулярно меняли. К числу этих ветреных прелестниц принадлежали Элизабет фон Эйбен, а также получившая прозвище «Три грации» из-за их красоты троица фрейлин: Кристина-Софи фон Гелер, Анна-Софи фон Бюлов и Амалия-Софи Хольштайн.

Эти жизнерадостные дамы всячески побуждали королеву уделять больше внимания светской жизни, танцам и хотя бы невинному флирту. Памятуя заветы матери, Каролина-Матильда предпочитала держаться подальше от развлечений, но досужая молва все-таки приписала ей роман с французом Латуром, красивым актером и певцом из труппы придворного театра. На самом деле Латур состоял в любовниках Элизабет фон Эйбен, но, по слухам, он получал подарки «от более высокого лица», поэтому его тайные посещения комнаты фрейлины сочли прикрытием свиданий с королевой. Хотя эти слухи явно не имели под собой основания, после возвращения короля актера выслали из Дании, дабы ничто не могло запятнать репутацию супруги монарха.