Наталия Сотникова - Что губит королев

21 апреля начался судебный процесс над Йоганном-Фридрихом Штруэнзее и Эневольдом фон Брандтом, а уже 25 апреля обоим был вынесен смертный приговор. Обвиняемые подлежали отсечению правой руки, обезглавливанию, вырыванию внутренностей и четвертованию. Жестокостью приговора были потрясены даже враги осужденных. Начались приготовления к казни, которая должна была состояться за городскими воротами. Возникли трудности с возведением эшафота и изготовления колеса для четвертования. Никак не могли найти плотников, согласных на эту работу, и только путем угроз пытками и тюремным заключением удалось заставить рабочих соорудить эшафот, колеса же сняли со старых карет.

В день казни, 28 апреля, обоих заключенных, вопреки обычаю, доставили к месту казни не на позорной тележке, а в карете. Поглазеть на такое из ряда вон выходящее зрелище собралась толпа количеством около 30 тысяч человек. Штруэнзее пришлось стать свидетелем казни друга, а затем он сам поднялся на эшафот. Ему сначала отрубили правую руку, а затем, лишь с третьего удара, палачу удалось отсечь ему голову. Никто не счел нужным известить о казни Каролину-Матильду, но она впоследствии делилась с близкими ей людьми, что в тот день сердцем ощутила потерю любимого человека.

После казни ликующая толпа бушевала на улицах Копенгагена, громя бордели, ибо в народе покойный реформатор приобрел репутацию защитника проституции. Отсеченные головы казненных надели на пики, расчлененные тела выставили на колесах на месте казни, где они и пробыли два года, пока кости не начали падать на землю. Останки были собраны в ящик, но дальнейшая судьба их неизвестна. Некоторые историки считают, что они все-таки находятся в подземном склепе церкви Св. Петра в Копенгагене, иные называют церковь в поместье младшего брата Штруэнзее или имении родственников фон Брандта – его брату удалось сделать успешную карьеру при датском королевском дворе.

Некоторые источники приписывают вдовствующей королеве Юлиане-Марии следующие слова, произнесенные ею после казни Штруэнзее и фон Брандта: «Единственное, что портит мне сие удовольствие, так это то, что я не смогла увидеть труп Каролины-Матильды на тележке для казненных». Однако, учитывая чрезвычайную осмотрительность Юлианы-Марии в отношении своих высказываний, ведения дневника и написания писем, она вряд ли стала бы столь откровенно проявлять свои чувства.

В Европе казнь двух реформаторов вызвала большие толки, мнения по поводу ее обоснованности были самые разные, но все единодушно сочли ее чрезмерно жестокой. Историки по-разному оценивали деятельность Штруэнзее в Дании, но постепенно более или менее сошлись во мнении, что он, безусловно, был идеалистом, но проводил свои реформы в совершенно деспотичной манере.

Единственным утешением для Каролины-Матильды в заключении было общество ее маленькой дочери, поскольку сына оставили с отцом. Для ведения расследования и допросов королевы был организован комитет из четырех вельмож; первоначально она отказывалась отвечать на их вопросы, заявляя, что «не признает ничьего суда кроме королевского». Каролина-Матильда сначала отрицала близкие отношения со Штруэнзее, надеясь таким образом спасти его. Компрометирующее ее признание любимого человека не обескуражило ее, молодая женщина полагала, что его вырвали у него либо силой, либо хитростью, и взяла большую часть вины на себя.

24 марта обвинение против Каролины-Матильды было представлено в суд, состоявший из тридцати пяти представителей знати. Ко всем обвинениям присовокупили еще и продажу драгоценностей с целью учреждения Ордена Матильды. Защитник Каролины-Матильды доктор Удалл заявил, что она невиновна, а ее признание было вырвано под давлением и единственно с целью смягчить участь Штруэнзее; что же касается представленных доказательств, то все они основаны на слухах, подозрениях и сплетнях из вторых и третьих рук, а также искаженных сведениях. Интересным фактом является то, что этот юрист был близок к королеве Юлиане-Марии и вдовствующая королева сама настояла на назначении его защитником ненавистной ей женщины. Судебное решение было вынесено уже 6 апреля и через два дня донесено до сведения королевы: ее брак с Кристианом VII расторгался, хотя и не на династических или нравственных основаниях; имя королевы исключалось из упоминания в церковных службах. Однако дети, оставленные под опеку отца, признавались законными.

Далее за дело взялись дипломаты. Королю Георгу III были предоставлены убедительные доказательства вины его сестры и заявление, что ее дальнейшее пребывание при датском дворе не представляется возможным. Уже после смерти Каролины-Матильды было обнаружено, что датчане предлагали сослать королеву в Аальборг в северной Ютландии, но англичане воспротивились этому, угрожая разрывом дипломатических отношений и даже военной интервенцией. В водах близ Копенгагена появилась английская эскадра, и тогда датчане заявили, что гарантируют свободу бывшей королевы. Опытный дипломат Роберт-Мюррей Кит согласовал возвращение ее приданого, выплату пенсии и сохранение за Каролиной-Матильдой права носить королевский титул. Было принято, по предложению Георга III, решение о том, что она поселится в замке Целле, расположенном в родовой вотчине Ганноверской династии, герцогстве Брауншвейг-Люнебург. 5 мая Каролина-Матильда отплыла из Копенгагена со свитой датских дворян на двух фрегатах. Дети убитой горем женщины остались в Копенгагене, и ей больше не было суждено увидеть их.

По прибытии в Штаде сопровождавшие Каролину-Матильду датчане отправились обратно; ей же были устроены торжественная приветственная церемония и прием в ее честь. Предназначенный для ее постоянного проживания замок Целле семьдесят лет простоял необитаемым и находился в состоянии полного запустения. На время ремонтных работ Каролина-Матильда поселилась в охотничьем замке курфюрста, куда ее регулярно приезжала навещать старшая замужняя сестра Августа, герцогиня Брунсвик-Вольфенбюттельская. Поговаривали, что эту властную даму, весьма искушенную в вопросах политики и светской жизни, родня умышленно подослала для присмотра за изгнанницей. В конце октября Каролина–Матильда торжественно въехала в Целле, где для нее был создан двор (по слухам, когда Георгу III указали на связанные с этим затраты, он изрек: «Надо уметь быть великодушным»). Замок отремонтировали, заново обставили мебелью, а миниатюрный придворный театр, любимое детище ее прадеда, расширили, добавив еще один ряд кресел.

Впоследствии Каролина-Матильда постоянно проживала в Целле, лишь изредка совершая поездки в Ганновер. Двор у нее был небольшой, Целле – городок заштатный, и изгнанница изо всех сил старалась, чтобы вокруг нее не воцарилась скука. С ее приездом культурная жизнь города заметно оживилась, поскольку изгнанница часто устраивала всяческие развлекательные мероприятия, нередко с благотворительными целями. Во дворце регулярно бывали не только дворяне, но и люди из других слоев городского общества. Изгнанная королева смогла, наконец, встретиться и поддерживать дружбу с высланной из Дании бывшей гофмейстериной Луизой фон Плессен. Каролина-Матильда много читала и вернулась к занятиям садоводством, приказала заложить так называемый Французский сад, причем взяла за образец зеленые насаждения ее матери в Кью. Страдая от разлуки с детьми, бывшая королева уделяла много внимания заботе о сиротах Целле, часто приглашала их в свой дворец. Выход своей неистраченной материнской любви она нашла в том, что взяла под свою опеку четырехлетнюю девочку Софи фон Беннигсен (1769–1850). Мать ее умерла, а отец, профессиональный военный барон Левин-Август фон Беннигсен (1745–1826) * 10 В России Леонтий Леонтьевич Беннигсен сделал блестящую карьеру во время наполеоновский войн, заработав высокие награды, чины и поместье с тысячью душ в Минской губернии. Активно участвовал в заговоре против императора Павла I. Всего был женат четыре раза, пережил трех жен, имел 8 детей. , потерявший свое немецкое имение в результате неумелого хозяйствования, в 1773 году по приглашению императрицы Екатерины II поступил на русскую службу и уехал в Россию. Девочку обучали вместе с шестилетней дочерью гофмейстерины Каролины-Матильды. Казалось, королева вновь обрела потерянное душевное спокойствие, что отмечали посетившие ее в изгнании путешественники. Она даже изменилась внешне: увлеклась едой и сильно располнела.