Елена Прудникова - Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере

Нет, Берия не согласовывает фальсифицированные показания, он посылает вождю информацию .

Итак, Ежов — председатель комиссии партийного контроля, нарком внутренних дел, подробно рассказывает о том, как был завербован немецкой разведкой в клинике профессора Нордена в Вене, в 1934 году. Технология вербовки предельно проста, это классика шпионажа: высокопоставленному пациенту подставили смазливую медсестру, голубков накрыли в самый «пиковый» момент, ассистент профессора доктор Энглер пригрозил скандалом, и советский чиновник, чтобы избежать огласки, согласился сотрудничать с немецкой разведкой. Не он первый, не он и сотый. Да и не за бесплатно, надо полагать — не видя выгоды, он нашел бы способ не только обмануть, но и подставить немцев. Пошел бы к тому же Сталину, к которому имел прямой доступ: вот, мол, какая вышла история, теперь я агент германской разведки, так не поиграть ли нам с немцами?

Милейший доктор, как он сам сообщил, являлся сотрудником военной разведки Германии. Ежов передавал ему сведения о положение дел в РККА и в целом по стране, но это нам неинтересно. А еще, как говорил сам Ежов: «Мое сотрудничество с немецкой разведкой не ограничивается лишь шпионской работой по заданию германской разведки, я организовал антисоветский заговор и готовил государственный переворот путем террористических актов против руководителей партии и правительства».

Вот уж не повезло Сталину: вместо заговорщика Ягоды он вручил советские спецслужбы немецкому агенту Ежову.

Сперва Ежов поддерживал связь с Норденом через некоего доктора Тайца из Лечсанупра Кремля (в то время кремлевские медики активно интересовались западными методами лечения, в том числе и норденовским). Для разведки медик, обслуживающий высокопоставленных чиновников и одновременно сотрудников германского посольства, как доктор Тайц — идеальный связной.

В начале 1936 года, по предложению Лечсанупра Кремля, в Москву приехал Норден. Ежов в это время находился в санатории в Барвихе.

«В один из этих дней ко мне зашел Норден, который передал привет от Энглера, заявив: “Энглер доволен вашим вниманием… Вам обязательно надо еще раз попасть за границу, чтобы закончить курс лечения”… Норден мне прямо дал понять, что в моей поездке за границу нуждаются немцы и что дело не столько в моем желании, сколько в требовании германской разведки».

Норден дал соответствующее заключение о состоянии здоровья Ежова, и летом 1936 года тот снова отправился в Вену, а оттуда в Италию, на курорт Мерано. И вот что было дальше.

«Перед поездкой в Мерано Энглер сказал, что со мной там будет иметь разговор человек, которому по разведывательной работе подчинен и сам Энглер».

И как вы думаете, кто был этот человек? Генерал Хаммерштейн-Экворд! Тот самый «восточник» Хаммерштейн-Экворд, который, из-за несогласия с Гитлером, находился в отставке аж с 1934 года! И одновременно встречался с Ежовым в качестве высокопоставленного руководителя германской разведки! При том, что фон Сект завещал ни при каких обстоятельствах не воевать с Россией. Впрочем, воевать они тогда и не собирались, а прибрать нашу страну к рукам с самого начала были не прочь.

«Гаммерштейн… заявил, что доволен сведениями, которые немцы получили от меня. Но, заявил Гаммерштейн, все это чепуха! Занимаемое вами положение в СССР таково, что мы не можем удовлетвориться передаваемыми вами сведениями. Перед вами стоят иные задачи, политического порядка.

Вопрос . Что это за “политические” задачи?

Ответ . Зная, что я уже избран секретарем ЦК ВКП(б), заявил: “Вы имеете возможность не только информировать нас, но и влиять на политику советской власти”.

Далее Гаммерштейн меня поставил в известность о весьма серьезных, по его словам, связях, которыми располагают немцы в кругах высшего командования Красной Армии, и сообщил о существовании в Советском Союзе нескольких военно-заговорщических групп.

Гаммерштейн говорил мне, что ряд крупных военных работников недоволен создавшимся положением в СССР и ставит своей целью изменение внутренней и международной политики Советского Союза.

Советское правительство при его нынешней политике, продолжал Гаммерштейн, неизбежно приведет СССР к военному столкновению с капиталистическими государствами, тогда как этого можно вполне избежать, если бы Советский Союз, идя на уступки, мог “притереться” к европейской системе».

Любопытно. Советский Союз стал к тому времени достаточно «приличной» страной: обуздал Коминтерн, даже вступил в Лигу Наций. Впрочем, налаживанию отношений это мало помогло, и неудивительно: претензии «мирового сообщества» достаточно хорошо известны еще с 20-х годов. Это закрытость советской экономики, недопущение в нее западного капитала, монополия внешней торговли, свертывание концессий. Ежов что — не понимал, каков будет характер «притирки»?

«Я… спросил его, насколько серьезны связи руководящих кругов Германии с представителями высшего командования Красной Армии. Гаммерштейн ответил: “С нами связаны различные круги ваших военных. Цель у них одна, но, видимо, точки зрения разные, никак между собой договориться не могут, несмотря на наше категорическое требование”… Гаммерштейн предложил мне связаться с этими военными кругами, и в первую очередь с…»

А вот как вы думаете, с кем? С Тухачевским? Отнюдь! Тухачевскому, как мы узнаем из дальнейшего, отводилась иная роль. Он-то любил немцев, но немцы ценили его не слишком высоко.

«…и в первую очередь с Егоровым. Он заявил, что Егорова знает очень хорошо, как одну из наиболее крупных и влиятельных фигур среди той части военных, которая понимает, что без германской армии, без прочного соглашения с Германией не удастся изменить политический строй в СССР в желаемом направлении».

Маршал Егоров — один из самых видных руководителей РККА. Кадровый военный, царский полковник, он в то время был ни больше, ни меньше, как начальником Генштаба. И с чисто военной точки зрения являлся фигурой куда более серьезной, чем Тухачевский. К тому же старый боевой товарищ Сталина — они вместо воевали еще в Гражданскую. Егоров был командующим фронтом, Сталин — членом РВС.

«Вот и закачались в прозелень травы

Я — военспецом, военкомом — вы».

Арестован он был 28 марта 1938 года. Даже Черушев, уж на что антисталинист, признает, что «физических мер» к нему не применялось. В этом не было нужды — маршал собственноручно писал показания, подробно рассказывая о деятельности заговорщиков. 26 июля Ежов представил на утверждение Сталину список подследственных, в отношении которых предполагалось применить высшую меру наказания. Сталин тогда вычеркнул Егорова, единственного из списка. Но потом, уже при Берии, все же согласился, и Егоров был расстрелян 23 февраля 1939 года. В День Советской армии и флота. Символично.