Уильям Миллер - На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Националисты кричали: «Турция – для турок», но им еще предстояло понять, что в эпоху тесных взаимосвязей между различными странами соорудить Китайскую стену между Анкарой и Западом невозможно.

Более того, нехристианское население Турции и сейчас очень разнообразно, и ей вполне хватает курдов, чтобы получать восстания. В Константинополе осталось значительное греческое население, а Фанар до сих пор является резиденцией константинопольского патриарха. Впрочем, его церковная власть очень сильно уменьшилась, а изгнание Константина VI показало, как сложна позиция патриарха во враждебной стране. В этих условиях некоторые предлагали перенести резиденцию патриарха на гору Афон; а во время Лозаннской конференции турки вообще планировали убрать ее из Константинополя; была даже предпринята попытка создать отдельную православную церковь для жителей Турции.

В Румынии произошла мирная «аграрная революция», во время которой страна крупных землевладельцев превратилась в землю крестьян-собственников. На территории «новых» провинций, присоединенных к Румынии после войны, раздел крупных поместий сопровождался передачей коренным жителям земель, отобранных у иноземцев. Это привело к усилению национальных и социальных противоречий, хотя мадьярские крестьяне в Трансильвании считали, что им живется «лучше, чем их соотечественникам в Венгрии». По конституции 1923 года «новые» провинции получили большинство в сенате и в нижней палате парламента; но, несмотря на практически всеобщее избирательное право, политика страны оставалась прежней, за исключением лишь области налогообложения. Во внешней политике Румыния столкнулась со стремлением большевистской России забрать себе Бессарабию; во внутренней, из-за брачных выходок принца Кароля, было неясно, кто будет наследовать трон. В 1925 году Румыния получила своего собственного патриарха, что нанесло еще один удар по константинопольскому патриарху. 20 июля 1927 года умер король Фердинанд, а поскольку принц Кароль отрекся от своих прав на престол, то королем был объявлен его маленький сын Михаил (Михай). В течение его малолетства страной должно было управлять регентство, состоявшее из принца Николая, патриарха и президента Апелляционного суда.

Югославия уже успела возродить древний сербский патриархат, но патриарх жил теперь в городе Ипек (Печ), где он был формально восстановлен в 1924 году. В Белграде внутренней политикой до его смерти, последовавшей в 1924 году, в основном руководил бывший лидер радикального движения Пашич, сторонник централизации, а его главные оппоненты демократы принадлежали не к сербской, а к югославской партии. Но главным возмутителем спокойствия был Радич, лидер хорватской крестьянской партии, демагог, получивший республиканское образование. Впрочем, после того, как в 1925 году его племянник заключил Сербско-Хорватский пакт, он стал коллегой Пашича и возобновил борьбу за монархию, оставив жителей Словении в изоляции.

Внутренняя политика была отмечена сильным противодействием большевизму, особенно после убийства коммунистом министра Драшкевича. Внешняя политика, которой долгое время руководил Нинчич, была проитальянской. В 1925 году он заключил с Италией несколько конвенций в Неттуно (Италия, регион Лацио). Однако жители Хорватии и Словении подвергли его позицию критике, ибо она касалась их сильнее, чем сербов. После заключения итало-албанского пакта 27 ноября 1926 года Нинчич подал в отставку.

А тем временем движение за создание флота ради защиты «нашего моря» – югославского эквивалента il nostro mare – предвещало будущие проблемы на Адриатике.

В момент написания этой книги (конец 1920-х гг.) Югославия находилась в изоляции; она подозревала, что Италия окружает ее с помощью послушной ей Албании, мстительной Венгрии и завидующей ей Болгарии; она отказалась от старого договора с Грецией, но не успела еще ратифицировать новый договор. Франция, ее главный покровитель, была слишком далеко.

Промышленность Сербии развивалась; быстро росла ее столица Белград; постройка новой железнодорожной ветки в Сплит дала стране новый выход к Адриатике, что помогло отвлечь внимание шовинистов от Салоников, расположенных всего лишь в 48 милях от югославской границы, особенно после того, как Греция создала в этом порту «свободную сербскую зону».

С Австрией, на благо обеих стран, был заключен торговый договор, и эта страна перестала быть грозным соседом Сербии. В бывшем принце, регенте Александре, который в 1921 году стал королем и имел наследника, триединое государство (Королевство сербов, хорватов и словенцев) обрело суверена сербского происхождения, но рожденного в Черногории и ежегодно жившего в Словении. Он прошел через войну и хорошо знал нужды всех трех составляющих своего королевства, материальное богатство и разнообразие которого поражают всех, кто сюда приезжает.

Болгария, после договора в Нейи, стала играть на Балканском полуострове второстепенную роль. До июня 1923 года ею управлял Стамболийский, которого называли «вторым Стамболовым»; это был выходец из крестьянской семьи, обладавший исключительно сильным характером, который проводил мудрую политику примирения с Югославией. Но он обидел македонцев, всегда имевших в Софии большой вес. Будучи главой аграрной партии, он напугал средний класс Болгарии, введя в стране новые законы. Его правительство было сброшено внезапным путчем, почти бескровным в столице. Его осуществила партия среднего класса под руководством профессора Цанкова при поддержке армии и с согласия короля. Стамболийский, уехавший в свою родную деревню неподалеку от Филиппополя (Пловдива), был убит, и аграрно-коммунистическое движение было на какое-то время подавлено. Однако в стране было совершено много убийств по политическим мотивам, и в апреле 1925 года произошли два выступления коммунистов. Сначала они попытались убить короля, находившегося в изоляции, а два дня спустя – устроили взрыв в соборе, где погибло 10 человек. Последовали многочисленные аресты; были введены военно-полевые суды, и в Софии воцарился террор.

Наконец, в 1926 году кабинет Ляпчева даровал амнистию тем, кто за последние семь лет совершил политические преступления; из армии стали изгонять людей с революционными идеями.

Однако соседи Болгарии – Румыния, Югославия и Греция – отправили в Софию коллективную ноту, в которой обвинили ее в создании революционных организаций на своих границах. Македонцы продолжали вести свою пропаганду, представлявшую собой смесь национализма с большевизмом; но это больше касалось сербской, а не греческой Македонии, которая к тому времени уже сильно эллинизировалась. Впрочем, если бы Югославия и Болгария договорились, то первая могла бы захватить Салоники, а вторая – Дедеагач, который греки переименовали в Александруполис.