Джон Гай - Елизавета. Золотой век Англии

Эссекс уехал хандрить в свое загородное поместье Уонстед на две недели: похоже, он испытывал волю Елизаветы, вызывая ее на поединок [1073] BNF, MS FF 15974, fo. 162; Birch, Memoirs, II. P. 361. . Его надменность снова настроила против него действующих сообща Сесила и Рэли. И если тогда — во время тайного ужина — они заключили с Эссексом «мирное соглашение», то теперь оба очерняли его как опасного авантюриста [1074] Collins, II. P. 75. . Ситуация осложнилась тем, что в это же время вскрылась любовная связь графа с внучкой Бёрли, графиней Дерби. Королева пришла в ярость, а для всех родственников самой графини Эссекс стал персоной нон грата [1075] Hammer. Polarisation of Elizabethan Politics. P. 385. . Все это конечно же не способствовало поддержанию образа серьезного государственного деятеля и военачальника, к которому Эссекс всегда стремился.

Устав от нападок Эссекса, граф Ноттингемский с супругой Кейт Кэри удалился в свое поместье в Челси, сказавшись больным [1076] BNF, MS FF 15974, fo. 204; Collins, II. P. 77; HMC, De L Isle and Dudley MSS, II. P. 305. . Елизавета попросила Рэли поговорить с Эссексом, но тот не шел ни на какие примирительные шаги [1077] Collins, II. P. 77; Hammer. Polarisation of Elizabethan Politics. P. 386. , а вернувшись ко двору, решил не являться на заседания Тайного совета.

Елизавета вновь решила положить конец ссоре сама [1078] BNF, MS FF 15974, fo. 204. . Вопреки голосу разума она предложила Эссексу пост граф-маршала, пустовавший после смерти графа Шрусбери в 1590 году. Заняв его, Эссекс становился главой Геральдической палаты, ответственным за организацию королевских коронаций, свадеб, крестин и похорон [1079] BNF, MS FF 15974, fos. 229v, 249v; Birch, Memoirs, II. P. 365. . Должность исключительно церемониальная, но позволявшая графу — в соответствии с принятым в 1539 году Генрихом VIII Актом о размещении лордов — вновь заседать в палате лордов на более статусном месте, чем граф Ноттингемский [1080] SR, III. P. 729–730. .

Елизавета опять ему потакала. Впрочем, никому от этого назначения хуже не было. Но она понимала, что ей ни в коем случае нельзя терять дружбы с Ноттингемом и Кейт Кэри, ставшими по-настоящему близкими ей людьми. Именно поэтому о выполнении требования Эссекса не могло быть и речи. Граф еще какое-то время настаивал на изменении текста патента на титул графа Ноттингемского, критикуя редакцию, предложенную Сесилом, и предлагая свои варианты. При этом Эссекс велеречиво заявлял: «Я прикасаюсь лишь к тому, на что имею подлинное право».

До печального конца было еще далеко, но произошедшее стало началом отчуждения графа Эссекса от королевы и членов Тайного совета. Точка невозврата миновала. С самого момента смерти своего отчима Эссекс пытался стать славным полководцем, а также занять место Бёрли. Но в итоге лишь впал в немилость у королевы и восстановил против себя окружающих. Елизавета же, как известно, обид не прощала, и возмездие всегда быстро настигало провинившихся [1081] HMC, Hatfield MSS, VII, P. 520, 527; Hammer. Polarisation of Elizabethan Politics. P. 386–388. .

Заслуженная кара пала на голову Эссекса уже через полгода. Решающий момент настал, когда смерть наместника Ирландии лорда Бурга потребовала нового назначения. Собрав Тайный совет в Гринвичском дворце и желая узнать мнение Ноттингема, Сесила и Эссекса, Елизавета предложила на этот пост сэра Уильяма Ноллиса, дядю Эссекса. Его она считала наиболее подходящим для отправки в Ирландию — эту британскую Сибирь. Однако Эссекс возражал против этого назначения, предлагая взамен кандидатуру сэра Джорджа Кэрью, на которого затаил обиду после Кадиса (граф предъявил ему обвинения в присвоении 44 000 дукатов, но не смог представить доказательства). Королева отказалась менять свое решение, и граф Эссекс потерял всякий контроль над собой, забыв, где и в присутствии кого он находится. Он окинул королеву презрительным взглядом и демонстративно повернулся к ней спиной. От такого нахальства со стороны подданного и, что важнее, человека, столь многим ей обязанного, с Елизаветой чуть не случился удар. Не в состоянии держать себя в руках, она ударила графа по лицу и велела убираться к черту.

Рука Эссекса инстинктивно потянулась за шпагой, и кто знает, что бы произошло дальше, если бы стоявший рядом граф Ноттингемский не удержал его. Выпроваживаемый стражей из зала Эссекс поклялся королеве и ошеломленным членам Совета, что «не смирился бы с подобного рода оскорблением, даже если бы на месте королевы был ее отец Генрих VIII» [1082] Camden. P. 555–556; Birch, Memoirs, II. P. 384. .

Ничего хуже придумать он не мог, ведь Елизавета очень почитала своего отца, даже несмотря на то, что он приказал казнить ее мать. Однако и этим граф Эссекс не ограничился. По словам Рэли, уже выходя из зала, он произнес — так, чтобы Елизавета услышала: «Ум ее стал так же худ, как и стан». Рэли был возмущен этими словами и решил, что на этот раз граф совершил нечто непоправимое [1083] W. Ralegh. The Prerogative of Parl[i]aments in England. Hamburg [i. e. London], 1628. P. 43. См. также: Edward Hyde. The Difference and Disparity between the Estates and Conditions of George, Duke of Buckingham and Robert, Earl of Essex // Reliquiae Wottonianae. London, 1654. P. 51. .

В благонамеренном письме сэр Томас Эгертон, генеральный прокурор, сменивший сэра Джона Пакеринга после его смерти на посту лорда — хранителя Большой печати, увещевал графа Эссекса принести королеве извинения и просить у нее прощения: «Пока Вы зашли еще не так далеко и можете возвратиться назад без опаски, тогда как дальнейшее следование по избранному пути опасно и безрассудно. Задумайтесь, так Вы даете своим недругам преимущество, которого иначе они никогда бы не заполучили» [1084] SP 12/45, fos. 60v-61v; Birch, Memoirs, II. P. 384–386 (напечатано с неточностями). Другие версии: SP 12/268, nos. 43–44. .

Но Эссекс и слушать не хотел: «Позвольте Вам сказать, что есть случаи, когда нужно обжаловать решения всех земных судий. И если это верно, то сейчас случай именно такой, ибо высший земной судья определил мне наказание без всякого суда и следствия».

Коль скоро претерпел я злейшее из унижений, то должен подать и жалобу, и не сам ли Господь Бог дает мне на это право? Не будет ли мое бездействие нечестивым? Не могут ли и правители ошибаться? И разве не могут быть подданные оболганы и оклеветаны? Ужели безгранична земная власть? Прошу прощения, милорд, но так я мыслю и менять своих принципов не хочу [1085] SP 12/45, fos. 61v-62v; Birch, Memoirs, II. P. 386–388 (напечатано с неточностями). Другие версии: SP 12/268, no. 45–46. .

Задавая эти риторические вопросы, Эссекс представал не только бунтарем, но и атеистом — он отказывал королевской власти в богоданности. И с этого момента граф Эссекс пребывал всецело в мире своих фантазий, куда более опасных, чем мечтания Рэли о золотых горах и стране Эльдорадо. Если Елизавета когда-то и испытывала к Эссексу чувства, подсознательно воспринимая его как заместителя своего возлюбленного Лестера, то теперь этому пришел конец. Она была королевой и женщиной: Эссекс ошибался, думая, что сможет так просто подчинить ее волю своей. Их многолетняя привязанность разорвалась. Осталось досмотреть финальный акт этой драмы.