Джон Гай - Елизавета. Золотой век Англии

Не успели высохнуть чернила на письме султана, а он уже ехал из Стамбула в Венгрию во главе 30-тысячной армии в сопровождении Бартона, который следовал в карете, а его багаж перевозили тридцать шесть верблюдов, предоставленных Мехмедом. В течение последующих трех лет англо-османские дипломатические отношения не развивались, и письма султана Елизавете ограничивались сообщениями о победах Турции в Центральной Европе.

Затем в 1599 году, в разгар нового кризиса, порожденного угрозой четвертой испанской Армады, Елизавета решила написать как женщина женщине матери Мехмеда Сафие. Такой подход имел смысл, потому что османское государство во времена правления Мурада III и Мехмеда III, как известно, управлялось в основном из гарема. По совету Бартона шесть лет назад, в 1593 году, Елизавета применила очень похожую тактику, использовав Сафие в качестве посредника при попытке повлиять на ход венгерской войны [1213] CSPV, 1592–1601, no. 240; S. A. Skilliter. Three Letters from the Ottoman “Sultana” Sa¯fiye to Queen Elizabeth I // Documents from Islamic Chanceries S. M. Stern (ed.). Oxford Oriental Studies, III. Oxford, 1965. P. 149; Jardine. Gloriana Rules the Waves. P. 217–220; Essadek. Representations of Ottoman Sultans. P. 118–119. . В тот раз она сопроводила свое письмо несколькими привлекательными дарами, оплаченными Левантийской компанией. Среди них была «инкрустированная рубинами и бриллиантами драгоценная картина с изображением Ее Величества» (возможно, миниатюра Хиллиарда), три огромные позолоченные тарелки, десять предметов одежды из золотой парчи и очень искусно сделанный футляр для стеклянных бутылок из серебра и позолоты [1214] Skilliter. Three Letters. P. 119–157. .

Письмо Елизаветы 1593 года исчезло, и Бёрли, к нашему огромному сожалению, не сохранил ни одной копии. Переписка между двумя женщинами вряд ли была откровенной и дружеской, однако Сафие ответила вежливо, не жалея приятных слов: «Да будет мое приветствие столь любезным, что все розы сада были бы всего лишь одним его лепестком, а речь настолько искренней, что все песни соловьев были бы всего лишь одной ее строфой». По совету Бартона, согласно которому «предмет королевского одеяния по турецкой моде» был бы идеальным подарком, Сафие прислала королеве прекрасное платье из золотой парчи вместе с длинным платьем из серебряной парчи и «дорогим и красивым поясом работы турецких мастеров» [1215] BL, Cotton MS, Nero B. VIII, fos. 61–62 (original); SP 97/2, fos. 295–296 (перевод на итальянский); Hakluyt, II, i. P. 311–312; Skilliter. Three Letters. P. 130–133, 147–148; Jardine. Gloriana Rules the Waves. P. 219. См. SP 97/2, fo. 230; Skilliter. Three Letters. P. 148. .

Когда в 1599 году по совету Генри Лелло, сменившего Бартона на посту посла, Елизавета снова написала письмо, она отправила вместе с ним еще больше подарков. Это послание также не сохранилось, а подарки — карета с богатой обивкой для Сафие и великолепный механический орга́н для ее сына, — вероятно, вновь были оплачены Левантийской компанией. Трат собственной казны османская дипломатия Елизаветы не предполагала.

Сафие направила в ответ два письма со схожим смыслом, в которых она заверяла Елизавету, что будет постоянно напоминать сыну о необходимости добрых отношений с Англией, в том числе взаимной торговли, и поблагодарила ее за карету. Подарок был преподнесен ей 11 сентября Полом Пиндаром, секретарем Лелло. «Он был доставлен и вручен, — сообщила Сафие. — Мы с благодарностью его приняли» [1216] SP 102/4, fos. 5, 19; SP 102/61, fo. 74 (итальянский перевод SP 102/4, fo. 19); Skilliter. Three Letters. P. 133–140; Jardine. Gloriana Rules the Waves. P. 220–222. .

Как позже Лелло сообщил королеве, Сафие приняла подарок «с признательностью». Она «выказала свою радость», щедро вознаградив кучера. Впоследствии она часто брала эту карету для совместных поездок с сыном. После этого она «попросила меня прислать ей портрет королевы, который я заказал одному недавно прибывшему морем художнику». Вероятно, он имел в виду художника-оформителя Роланда Бакетта [1217] SP 97/4, fos. 48–50; Skilliter. Three Letters. P. 150–151. . Она также «действительно прониклась симпатией к мистеру Пиндару и после этого послала за ним для личной встречи, которая, впрочем, не состоялась» [1218] Early Voyages and Travels in the Levant. J. T. Bent (ed.) // Hakluyt Society, 1st Series, 87 (1893). P. 63. .

Дары королевы перевозило судно «Гектор», отплывшее из Грейвсенда вместе с мастером по изготовлению органов Томасом Далламом, кучером Эдуардом Хейлом и их помощниками на борту [1219] Более подробное описание поездки Даллама см. в: Early Voyages and Travels in the Levant. Bent (ed.). P. 4–98. См. также J. Carswell. The Queen, the Sultan and the Organ // Asian Affairs, 25 (1994). P. 13–23. . Дизайн кареты, сооруженной в Коу-Лейн неподалеку от Смитфилда в Лондоне, был разработан самой королевой [1220] См. Treasures of the Royal Courts: Tudors, Stuarts and the Russian Tsars. London, 2013. P. 159–165. . Говорили, что она стоила 600 фунтов, то есть дороже органа, и походила на другую карету, собранную в 1604 году из металлоконструкций бывшим слесарем Елизаветы Томасом Ларкином и украшенную Маркусом Герартсом Младшим. Эта карета, подаренная Яковом I российскому царю Борису Годунову, до сих пор цела и хранится в Оружейной палате в Москве.

На борту «Гектора» находился также механический орган, предназначенный для султана [1221] Early Voyages and Travels in the Levant. Bent (ed.). P. 61–63; Skilliter. Three Letters. P. 150 (даты по новому стилю). . Во время шестимесячного плавания он был поврежден, и Даллам вместе с помощниками трудились днем и ночью, чтобы починить его до прибытия в Стамбул. Наконец инструмент высотой почти пять метров, украшенный «очень интересной работой из золота и других богатых красок», был собран во дворце Топкапы. В полутора метрах над клавиатурой помещались двадцатичетырехчасовые куранты, обрамленные органными трубами в форме коринфских колонн из позолоченного дуба. Выше располагалась платформа с ангелами, державшими серебряные трубы возле губ, а над ними рог изобилия в стиле барокко, вырезанный из дерева и увенчанный кустом падуба, на котором уселись серебряные дрозды.

Каждый час заводился часовой механизм, стрелка сдвигалась и раздавался бой часов и звук фанфар. Затем орган сам по себе играл несколько произвольных мелодий, при этом все клавиши инструмента поднимались и опускались. Когда музыка прекращалась, дрозды заливались песней и взмахивали крыльями [1222] Early Voyages and Travels in the Levant. Bent (ed.). P. 67–68. Описание, приведенное в Carswell, The Queen, the Sultan and the Organ. P. 16–18, взято из Illustrated London News for 20 October 1860 и может не совпадать с окончательной редакцией документа, на цитирование которого оно претендует. .

Механические музыкальные инструменты были особенно любимы Елизаветой. Перед тем как Даллам покинул Грейвсенд, она приказала ему установить в Уайтхолле орган для выступлений. Случись ему оказаться в Тайной палате, он увидел бы там «драгоценное изделие», специально изготовленное для королевы ее мастером по инструментам и настройщиком Эдмундом Шетцем, — «пару клавесинов, украшенных тремя тысячами драгоценных камней», дополненных «деревьями, ветвями, травами, цветами, бурьяном, птицами, зверьми и тому подобным, все из чистого серебра». Когда Елизавета играла на инструменте, птицы и звери двигались, «не издавая грохота или какого-либо шума», так что казалось, будто сам Орфей своими мелодиями «заставлял бесчувственных животных веселиться» [1223] E112/26/101. For Schetz s activities, см. E351/543 (entries for 1598–1599, 1599–1600); LC5/31; REQ 2/34/115; REQ 2/136/91; REQ 2/265/25. .