Александр Бушков - Крым и крымчане [Тысячелетняя история раздора]

«Положите ж теперь, что Крым ваш и что нету уже сей бородавки на носу, – восклицал Потемкин. – Всемилостивейшая государыня! Вы обязаны возвысить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла Корсику, цесарцы (австрийцы. – А. Б.) без войны у турков в Молдавии взяли больше, чем мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки. Поверьте, что Вы сим приобретением бессмертную славу получите, и такую, какой еще ни один Государь в России не имел. Сия слава проложит дорогу к другой и большей славе: с Крымом достается и господство в Черном море… Нужен в России рай».

Екатерина все еще колебалась, опасалась, что присоединение Крыма приведет к новой войне, и считала, что пока достаточно занять лишь Ахтиарскую гавань. Потемкин настаивал, ободренный еще и тем, что все правильно просчитал касаемо положения Англии: британский посол Харрис его заверил, что Англия не станет препятствовать присоединению Крыма к России (у нее и в самом деле не было к тому возможностей, все силы были брошены против французов и Джорджа Вашингтона, так что угрожать, собственно, оказалось и нечем)…

В конце концов, Екатерина решилась и в декабре 1782 года выдала Потемкину секретнейший рескрипт о присоединении Крыма. Правда, с рядом оговорок: если Шагин-Гирей будет свергнут или умрет, если не захочет отдавать России Ахтиарскую гавань, если турки объявят войну…

Потемкин торопился. Во-первых, следовало подготовиться к возможной войне с Турцией, во-вторых, Франция и Англия начали мирные переговоры, подписали предварительное мирное соглашение, и до его ратификации оставалось всего полгода. Так что совершенно не было времени ждать, когда Шагин-Гирей, еще не старый (пусть и готовый передать России Ахтиарскую гавань), соизволит умереть своей смертью…

Генерал де Бальмен, располагавший немалым количеством расквартированных в Крыму русских войск, провел с Шагин-Гиреем мягкую душевную беседу – наподобие той, что не так уж давно Григорий Орлов вел с гетманом Разумовским. Шагин-Гирей прекрасно понимал, что находится в совершенной… в общем, в совершеннейшем тупике. А потому за солидные деньги согласился отречься от престола, ну, а все дальнейшее русские брали на себя…

Правда, отрекшись и получив свои двести тысяч золотом, Шагин-Гирей из Крыма не уехал, как обещал, а сидел там, втихомолку подбивая мурз не доверять России. Однако мурзы трезво оценили обстановку: от Стамбула помощи явно не дождаться, зато русских войск в Крыму много. К тому же в карманах многих из них (как и у ногайских ханов) приятно позванивало русское золото и хотелось еще. Так что мурзы недвусмысленно дали понять бывшему хану: хватит баловать, пора убираться восвояси, пока не произошел какой-нибудь несчастный случай…

Шагин внял и убрался. Вскоре он умер – быть может, от огорчения (мне, право, попросту лень было копаться и уточнить, где именно он отдал Аллаху душу и в каком году – это, в сущности, и неинтересно).

Главное – свершилось. Пресеклась власть Гиреев, правивших Крымом без малого триста лет. Мурзы и высшее мусульманское духовенство бывшего Крымского ханства собрались и поклялись на Коране в верности императрице. Присягу принимал лично Потемкин – сначала у духовенства, потом у мурз.

На Кубани происходило то же самое – там, в степи под Ейском, раскинулся ногайский лагерь в шесть тысяч шатров. Предводителям ногайцев торжественно зачитали отречение Шагин-Гирея, и они (тоже реалисты в большой политике) присягнули Екатерине. Присягу принимал А. В. Суворов, тоже не чуждый крымским делам: семь лет назад, в 1776 году, он во время очередных русско-крымских трений бил в Крыму Девлет-Гирея.

В Крыму все прошло гораздо скромнее – а вот ногайцы усмотрели возможность закатить роскошный праздник. Что и устроили – было зарезано на шашлыки и прочие кушанья 100 быков и 800 баранов, ногайцы состязались с казаками Суворова в скачках, а потом наравне с казаками весело попивали водочку. Ага, вот именно. Посредством водки мусульмане давным-давно отыскали великолепную лазейку, позволившую им вопреки строгому запрету Корана потреблять спиртное. Дело в том, что Коран настрого запрещает правоверным пить «сок перебродивших ягод», то есть вино. Когда пророк Мохаммед (добавим из уважения: да святится имя его!) писал Коран, ни в мусульманском мире, ни в христианском еще не слыхивали ни о спирте, ни о водке. А водка, как известно, гонится из зерна (которое, безусловно, нельзя отнести к ягодам) и по совсем другому принципу, нежели брожение. Про нее в Коране ничего не сказано…

(В свое время в Узбекистане я самолично наблюдал эту хитрушку в застольях с местными: узбеки и таджики не брали в рот ни капли ни вина, ни коньяка (производящегося опять-таки из вина), зато водочку потребляли со всем усердием, с лукавым простодушием разводя руками: священный Коран ни словечком не упоминает о запрете мусульманам пить водку…)

Потемкин писал Екатерине: «Таврический Херсон – источник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое. Род татарский – тиран России некогда, а в недавних времянах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень. Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровию, и прикажи историкам заготовить побольше чернил и бумаги».

Кровь все же пролилась: всего через месяц после присяги ногайцы устроили резню своих пророссийски настроенных мурз (некоторые исследователи усматривают тут интриги Шагин-Гирея, как раз в то время «нелегально» обосновавшегося в Тамани). Однако Суворов отреагировал быстро – и вскоре разбил лучшую ногайскую конницу в урочище Керменчик. После чего ногайцы успокоились и присягу уже не нарушали.

Главное, обошлось без войны и серьезных дипломатических осложнений. Русский посланник сообщал из Стамбула, что турки «о Крыме спорить не будут, если не воспоследует какого нового обстоятельства со стороны Европы».

Не воспоследовало. Англия была всецело поглощена мирным договором с новорожденными Соединенными Штатами. Франция и Пруссия пытались было организовать какую-нибудь серьезную пакость, но на сторону России недвусмысленно встал австрийский император Иосиф II, твердо заявивший о поддержке России в крымском вопросе. Как обычно, дело было не в симпатиях, а в насущной политике: Австрия и сама намеревалась оттяпать у турок кое-какие земли, а историю с Крымом крайне заманчиво было использовать как прецедент, вообще с Россией следовало дружить против турок. Поскольку Австрия представляла собой в те времена достаточно грозную силу, французы и пруссаки притихли…