Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

Что касается рейхсмаршала Геринга, то он находился в своем охотничьем замке Каринхалле, в Шорфхайде, лесном массиве между озерами Гросдёльнер и Вуккерзе, полностью прекратив беспокоиться о ходе военных действий. Для личной охраны у него имелась целая дивизия телохранителей [48] Парашютная дивизия. Но в описываемое время Каринхалле был давно взорван, парашютная дивизия отправилась воевать, а Геринг, после того как присутствовал на дне рождения Гитлера 20 апреля в Берлине, отправился в Южную Германию. . Первый комендант Берлина, генерал Рейман, вспоминает об одном из последних визитов Геринга в Берлин:

«В воскресенье 11 марта 1945 года в Берлине в последний раз отмечался День героев [49] «Всенародный День скорби» или «День народного траура», Volkstrauertag – день памяти жертв войн и государственного насилия; впервые отмечался в Германии в 1922 г.; в 1934 г. после прихода нацистов к власти этот день был переименован в «День памяти героев», Heldengedenktag. . Как военный комендант Берлина, я был обязан присутствовать на церемонии. Перед памятником Неизвестному солдату на Унтер-ден-Линден выстроились представители всех фронтовых полков. Всего их было 120 человек. Почти все награждены Рыцарским крестом. Еще присутствовали представители партии и муниципалитета. Бросалось в глаза отсутствие зрителей – ведь не стоило же на самом деле подставлять массы людей под возможный авиационный налет. Окружающая обстановка создавала для церемонии непривычную декорацию. С одной стороны находился Замок, полностью разрушенный жестокими бомбардировками; с другой стороны разоренный Кафедральный собор. Напротив памятника Неизвестному солдату стоит изуродованный остов Оперы; прошлой ночью в нее опять попала бомба. Вскоре после начала церемонии на своем большом автомобиле прибыл Геринг. Выбравшись из машины и посмотрев на царящую вокруг разруху, он покачал головой. Затем он, вместе с несколькими офицерами, включая меня, подошел к памятнику, который, как ни странно, оставался практически неповрежденным. Геринг возложил огромный венок, отдал честь и, не сказав ни слова, уехал. Похоже, все присутствующие ощутили странность ситуации. Мы вспомнили множество погибших, отдавших свои жизни за дело, которое сейчас находилось на грани краха. Потрясенный, я вернулся на свой командный пункт. Кстати, на церемонию Геринг не надел свои награды. Широко известно, что он перестал носить их, когда Гитлер упрекнул его в неудачах люфтваффе. Геринг принял решение не надевать свои ордена и медали до тех пор, пока люфтваффе снова не заслужат доверие фюрера, чего, конечно, не случилось» (Генерал Г. Рейман. Мне приказали защищать Берлин – Ich Sollte Berlin veteidigen).

24 апреля доктор Крукенберг [50] Крукенберг Густав (1888–1980) – немецкий военачальник, бригаденфюрер СС, командир 11-й моторизованной и 33-й гренадерской дивизий СС; в сентябре 1944 г. был назначен инспектором французского отделения ваффен-СС, фактически являясь командиром 33-й дивизии СС «Шарлемань». из Генерального штаба, который за год до окончания войны был произведен в бригаденфюреры СС, получил приказ прийти на защиту Берлина и уже собрался было перебросить свои девяносто человек личного состава из Штрелица в столицу, когда случайно встретил Гиммлера.

«Мои люди выстроились по обеим сторонам дороги, однако рейхсфюрер Гиммлер проехал мимо нас в своем открытом «мерседесе»… К моему изумлению, он не остановился, даже несмотря на то, что это была его первая возможность проинспектировать личный состав дивизии «Шарлемань», сформированной год назад».

До сих пор Гиммлер проявлял живейший интерес к людям, которых сейчас предпочел игнорировать; это были французы в форме СС, следовательно, они являлись представителями той новой нацистской Европы, которую Гиммлеру хотелось бы видеть простирающейся от Атлантики до Урала. Но сейчас он был занят другими мыслями.

Автор воспоминаний продолжает:

«Позднее я узнал, что Гиммлер только что встречался в Любеке с Бернадотом. А поскольку ему было известно о наших приказах и ввиду того, что он пытался договориться о сдаче, ему несомненно следовало отменить наше выдвижение в Берлин или, по крайней мере, проинформировать меня о ситуации. У меня нет сомнений, что, проезжая мимо нас, Гиммлер старался избежать этой неприятной необходимости».

С 1933 года эти люди пользовались высочайшими почестями, обладали самыми большими привилегиями. Теперь же они предоставили нацию собственной судьбе, а сами бросились бежать. И все же их – и почти всей нацистской элиты – поведение было более последовательным и более характерным для них, чем у старших офицеров, которые, будучи защитниками Берлина, не сделали ничего, чтобы сократить страдания миллионов жителей столицы хотя бы на день. Нам известно, какие аргументы приводят некоторые из них, дабы оправдать свое поведение. В своей неопубликованной рукописи самому генералу Рейману приходится признать: «Хоть я и был уверен, что Берлин невозможно удержать, я также знал, что, будучи солдатом, я обязан выполнять приказы. Я понимаю, что многие люди не разделяют мою точку зрения. Что бы они ни говорили, я продолжаю утверждать, что мой долг обязывал меня подчиняться приказам».

Вот как Крукенберг подает это:

«Когда я поинтересовался обстановкой в столице, мне сказали, что крупные силы русских прорвали фронт на Одере и наступают на Берлин двумя колоннами. Они несомненно попытаются взять город в кольцо. Танковый корпус, что движется на город с востока, отбит и занял оборонительную позицию еще 23 апреля. Еще мне было сказано не беспокоиться, поскольку Красная армия не сможет долго продолжать натиск, если вообще сможет. Немецкое Верховное командование вступало в контакт со штабом наших западных противников. Говорили, что войска США вышли к Эльбе и всякое сопротивление им прекращено. Было похоже, что в следующие несколько дней они двинутся дальше и достигнут Берлина раньше или одновременно с русскими. Это, как я понял, будет иметь жизненно важное значения для судеб жителей Берлина и, самое главное, для общего хода развития событий. Предполагалось, что немецкая армия генерала Венка будет находиться у ближнего берега Эльбы, в районе городов Ратенов – Гентин. Ей было приказано выдвинуться к Потсдаму и удерживать дорогу в западную часть Берлина открытой для американцев. А до тех пор основной задачей являлась оборона остальных фронтов от русских. Мне показалось, что эта идея не лишена здравого смысла. В конце концов, она давала нам шанс достигнуть соглашения хотя бы с некоторыми из своих противников. У меня только оставались сомнения насчет осуществимости обороны города с его миллионами жителей».