Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

Самым худшим и недальновидным моментом, практически граничащим с саботажем, оказалась организация доставки боеприпасов. Когда я производил первую инспекцию, то спросил, где можно получить боеприпасы. На что получил ошеломляющий ответ, что огромные запасы боеприпасов были складированы в двух местах, на товарной станции Николасзе и рядом с озером Тойфельсзе, в Груневальде. И в обоих местах они несколько часов назад попали в руки русских…» ( Волерман , цитата из работы.)

«Ночь прошла более чем спокойно. Несмотря на ясное звездное небо, советская авиация так и не появилась. Что было просто замечательно. Унтер-ден-Линден опустела до самого Замкового моста. Только из-за Шпре, с севера и востока города, до нас доносилась слабая артиллерийская канонада. Около полудня командиры полков доложили, что датчане и норвежцы (два полка в составе дивизии «Нордланд») практически восстановили свою обычную численность – от 600 до 700 человек… [67] Это частный случай. Штатная численность немецкого пехотного полка более 3000 человек. Около 19:00 командиры полков доложили, что на линии фронта практически никого не видно, кроме наших мотопехотинцев… Им также не удалось обнаружить каких-либо из «заранее подготовленных» командирских бункеров, пулеметных или противотанковых позиций, отмеченных на их картах. Из чего я был вынужден сделать заключение, что вся оборона сектора «Z» существует только на бумаге… и решил встретиться с офицером связи Гиммлера тем же вечером.

Я надеялся, что смогу заинтересовать его своими проблемами, хотя ранее не встречался с ним. Когда я прибыл в подземные коридоры Рейхсканцелярии, меня, снова не проходя через какие-либо КПП, провели сквозь череду комнат, заполненных офицерами. Особо мне бросился в глаза коренастый человек в красно-коричневой форме с золотым галуном, который как раз диктовал своему секретарю следующее: «…отстранен от командования незамедлительно». Когда я спросил сопровождающего, кто это, он удивился, что я ранее не встречал Мартина Бормана. Меня провели в длинную комнату, где навстречу мне шагнул генерал Фегелейн. Я попросил его поддержать мои усилия по предотвращению рассредоточения единственной боевой дивизии СС из имеющихся в берлинском оборонительном районе» ( Крукенберг , цитата из работы).

Вместо того чтобы заниматься войной или заключать мир, немецкая верхушка увязла в вопросах о должностях и кому и чем следовало заниматься. Генерал Вейдлинг, который прибыл как раз в тот момент, когда Крукенберг беседовал с Фегелейном, мог попытаться навести порядок в этой неразберихе, поставив во главе всего сектора «Цитадель» одного человека. Однако, дабы не раздражать ближайших приспешников фюрера, он мудро предложил компромиссное решение. Ведь никак нельзя было бы обойти генерал-майора СС Монке и подполковника Зейферта. Подобно царю Соломону, Вейдлинг разделил сектор на три командные зоны. Монке назначили «главнокомандующим» с командным пунктом в бункере под Рейхсканцелярией, Зейферту отдали командование правым флангом сектора с командным пунктом в министерстве авиации, а Крукенберга поставили во главе фланга левее Вильгельмштрассе с командным пунктом на подземной станции метро «Штадтмитте».

Приняв такое дипломатичное решение, Вейдлинг отозвал Крукенберга в сторону и попросил его «в данных обстоятельствах» не обращать внимания на то, что он перешел в подчинение к генерал-майору Монке, младшему по званию. Крукенберг ответил, что «в данных обстоятельствах» это не имеет особого значения. Это была последняя встреча Крукенберга с комендантом; до самой капитуляции Вейдлинг не отдавал ему никаких приказов, ни устных, ни письменных.

Едва Крукенберг собрался покинуть бункер фюрера, как появился Геббельс в полной партийной униформе. Они с Крукенбергом поссорились в 1933 году, а Геббельс обычно такого не забывал. Однако, захваченный врасплох тем, что ему довелось столкнуться с Крукенбергом в столь высоком окружении, он не выказал особых признаков своего недовольства.

«Когда генерал Фегелейн проинформировал его о поставленной предо мной задаче, Геббельс настоял на представлении «неприукрашенной» – как он выразился – картины морального состояния войск под моим командованием. Я сказал, что в моем распоряжении находится гренадерская танковая дивизия войск СС, включая контингент добровольцев из различных стран Европы. Все старшие офицеры – опытные фронтовики, в то время как значительный процент младших офицеров и солдат состоит из студентов и молодых рабочих, и эта молодежь оказалась огромным подспорьем в рукопашных уличных схватках. Естественно, их… жестоко потрепали. Я добавил, что иностранные добровольцы полны решимости остановить продвижение большевизма на Запад и любой ценой защитить свои дома от красной угрозы. То, что они видели, как русские обращаются с жителями Курляндии и восточной части Германии, только укрепило их решимость. Их сильно ободряют известия, что войска западных союзников вскоре войдут в город. В некотором смысле они считают себя авангардом этих войск и надеются, что, удерживая русских до подхода подкреплений, они заслужат благодарность и уважение своих соотечественников… Разумеется, они с нетерпением ожидают скорейшего появления подкреплений. А до тех пор, добавил я, они будут удерживать свой участок обороны.

Доктор Геббельс слушал меня с задумчивым видом. Он сказал, что переговоры с западными союзниками идут не так уж и плохо. Более того, ему только что стало известно, что 12-я армия Венка вышла к реке Хафель. Ее прибытие облегчило бы положение на остальных фронтах. Необходимо лишь только продержаться еще несколько дней. Однако, если до этого русские одержат верх, все наши планы расстроятся. Поскольку его замечания подтверждали то, что мне говорили в самых высоких военных инстанциях, у меня не имелось причин сомневаться в них. И лишь позднее до меня дошло, что все это оказалось лишь пропагандистской уловкой» ( Крукенберг , цитата из работы).

Драматург мог бы многое выжать из только что представленного нами диалога. Представьте себе сцену: пылающий город, практически окруженный и занятый как минимум миллионной армией противника [68] В боях непосредственно в Берлине приняли участие 464 000 советских солдат и офицеров. . Действующие лица: один точно не верил ни единому своему слову, а другой вряд ли мог поверить хотя бы в половину того, во что, как он уверяет, верил.

Для контраста, замечание Гитлера, сделанное тем же вечером и пересказанное Рефиором, прозвучало на редкость реалистично. Вейдлинг только что представил подробный план спасения фюрера из советского окружения. Гитлер с интересом слушал разъяснения Вейдлинга, затем покачал головой и сказал: «Ваше предложение всем хорошо. Но какая от него польза? Я не готов быть схваченным, заблудившись где-нибудь в лесу. Я останусь здесь, чтобы погибнуть, возглавляя своих людей. Но вам следует продолжать защищать город».