Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

В тот день Вейдлинг проводил дальнейшую инспекцию своих рубежей обороны. То, что он увидел, привело его в уныние.

«Потсдамская площадь и Лейпцигштрассе находились под плотным артиллерийским огнем. Пыль от развалин вздымалась в небо, словно густой туман. Машина, везущая меня к генералу Беренфенгеру [69] Подполковник Беренфенгер, короткое время возглавлявший оборону Берлина (23 апреля), был произведен в генерал-майоры Гитлером 25 апреля и назначен командующим секторами обороны «А» и «Б». 2 мая в возрасте 30 лет покончил с собой вместе с женой. , еле двигалась. Вокруг рвались снаряды. На нас падали обломки камня. Оставив автомобиль возле Замка, конец пути мы проделали пешком. Дороги были изрыты воронками от снарядов и усыпаны обломками кирпича. На улицах и площадях ни души. Избегая снарядов русских минометов, мы перебежками добрались до станции метро. Просторная подземная станция на глубине двух этажей была заполнена перепуганными гражданскими.

«От платформы «Е» мы прошли по линии метро до станции Шиллингштрассе, до штаб-квартиры генерала Беренфенгера. Он доложил о мощных атаках русских в районе Франкфуртерштрассе. Этот бывший руководитель гитлерюгенда и фанатичный приверженец Гитлера превозносил доблесть своих солдат и их героические деяния. На его участке было подбито значительное количество танков противника. Сейчас он добивался, чтобы я выделил ему еще больше людей и боеприпасов. Я ничего не смог ему пообещать. Большая часть войск Беренфенгера состояла из фольксштурмистов, брошенных в исключительно жестокое сражение с трофейным оружием – французским, итальянским и прочим. Боеприпасов к нему было не сыскать во всем Берлине…

На обратном пути я навестил один из госпиталей. Он оказался ужасно переполненным. Врачи попросту не могли справиться с таким количеством раненых. Света и воды практически не было» ( Вейдлинг , цитата из работы).

Пройди Вейдлинг еще несколько десятков метров дальше командного пункта Беренфенгера, он вполне мог повстречаться с Гусом, прогуливающимся позади русских позиций.

«Лангештрассе, угол Андреасплац. Район расположен рядом с Шпре и станцией «Шлезише», почти в километре от Александерплац. Прошлой ночью Лангештрассе стала полем боя. Два дома выгорели дотла. Улица усыпана битым стеклом. Трупы оттащили к стенам. Люди начали выбираться из подвалов. На углу улицы стояла колонка. Женщины выстроились в очередь за водой…

Из наполовину сгоревшего дома вышел пожилой человек с повязкой Красного Креста на рукаве – немецкий врач. Он спустился в бункер, чтобы заняться ранеными. Советское орудие за соседним углом открыло огонь. В дверном проеме появились молодые люди с подозрительно военной выправкой и с белыми повязками на рукаве. Переодетые офицеры! Их не остановили и позволили направиться в тыл – вскоре с ними разберутся…

Подъехал автомобиль, из которого вылез майор. Он удивленно посмотрел на меня; наверняка не понял, что этот штатский тут делает и, более того, обращается к нему по-русски. Я назвал себя. Майор Дризо воскликнул: «Я знаю вас, читал ваши работы!..» Так неожиданно столкнуться со своим читателем в Берлине…» ( Гус , цитата из работы.)

Бои в южной части Целендорфа все еще продолжались, а русские уже назначили Георга Шульце бургомистром района.

Где бы ни появлялись русские, часы не только меняли своих владельцев, но и переводились на московское время. В результате возникла разница в два часа между оккупированными и неоккупированными частями Берлина. Единую систему времени, основанную на немецкой, ввели лишь несколько недель спустя. А пока русские продолжали жить по московскому времени, немцам пришлось делать то же самое. В некоторых районах комендантский час – сначала с 06:00 вечера до 08:00 утра, а позднее с 10:00 вечера до 08:00 утра – был установлен по московскому времени, что обязывало берлинцев освободить улицы еще засветло. Поскольку почти все часы оказались реквизированы русскими в качестве «военных трофеев», Шульце приказал, чтобы каждое утро, в 08:00, звонили колокола, оповещая жителей Целендорфа об окончании комендантского часа.

Поскольку в тот день над городом было совсем немного советских самолетов, нескольким немецким аэропланам удалось прорваться в Берлин.

Первыми оказались два «Юнкерса-52», приземлившиеся на путепроводе восток-запад неподалеку от колонны Победы (которая, по чистой случайности, уцелела за все время войны). Деревьям в Тиргартене, о котором так пекся сам Гитлер, и бронзовым фонарным столбам, о сносе которых так сокрушался Альберт Шпеер, пришлось исчезнуть ради устройства взлетной полосы достаточного размера.

Самолеты благополучно приземлились. Они доставили противотанковые боеприпасы, которые разгрузили под обстрелом русских. Из госпиталя привезли раненых, некоторых на носилках, и погрузили в грузовые отсеки. Взлететь удалось лишь одному самолету; другой врезался в здание и разбился.

Прилетевший вскоре «Мессершмитт-109s» сбросил медикаменты. Однако линия фронта стала до такой степени неопределенной, что некоторые парашюты приземлились на оккупированной территории. И это случилось не в первый раз.

Аэродром Гатов за рекой Хафель, который русские были вынуждены оставить днем раньше, снова подвергся их натиску. До его окончательного захвата успела прилететь рота моряков из Рехлина. Рота вошла в город по мосту через Хафель и окопалась на совершенно бесполезных позициях рядом с министерством иностранных дел. Позднее моряков приписали к 11-й дивизии СС «Нордланд» Крукенберга, которая постепенно стала приобретать некое подобие боевого формирования. Крукенберг записал, что командир моряков произвел на него «прекрасное впечатление – впрочем, как и все военно-морские офицеры».

К несчастью, моряки только что прибыли с курсов радиолокационной разведки на острове Фемарн. Эти будущие инженеры и специалисты по радиосвязи никогда не держали в руках оружия, гранат или фаустпатронов. Их винтовки прибыли из Италии – антиквариат образца 1917 года.

В свой последний день аэродром Гатов принял предполагаемого преемника Геринга, генерала фон Грейма [70] Грейм Роберт Риттер фон (1892–1945), покончил с собой – немецкий летчик, участник обеих мировых войн, главнокомандующий люфтваффе; с 26 апреля по 24 мая 1945 г. генерал-фельдмаршал авиации. , и знаменитую женщину-испытателя Ханну Райч [71] Райч Ханна (1912–1979) – первая женщина-испытатель люфтваффе; летала на истребителях Ме-163 «Комета», Ме-323 «Гигант» и т. д., принимала участие в боевых действиях на советско-германском фронте; в марте 1941 г. награждена Железным крестом II, а в феврале 1942 г. I класса; носила почетное звание летчика-капитана; с ноября 1943 г. служила при генерале фон Грейме, который импонировал ей своей фанатичной приверженностью нацизму. . Оба прилетели из Рехлина на «Фокке-Вульф-190» и направлялись к фюреру. А поскольку Гатов теперь оказался отрезанным от центра Берлина, им пришлось лететь в Тиргартен на легком самолете «Физелер-Шторьх». Во время этого недолгого полета фон Грейм получил ранение в ногу, и его пришлось нести к Гитлеру на носилках.