Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

В конце концов, утомившись, нападающие отошли назад, улеглись на траву, немного отдохнули и с новыми силами взялись за старое, и не подумав покидать поле битвы. Напротив, всем своим видом они показывали, что своего добьются.

Европейцы только диву давались, а Генипа объяснил, что пекари очень сплоченны, все делают сообща: добывают пищу, защищают своих от любого врага — человека ли, пумы, удава или ягуара. Никто не в силах устоять против пекари, когда те все вместе.

Между тем необходимо было что-то предпринять. У осажденных не было ни пищи, ни воды. У Феликса и Жана-Мари, к счастью, остались ружья, а у Генипы — несколько стрел.

Двумя выстрелами убили двух пекари, Знаток кураре уложил третьего. Однако эти три смерти не произвели ни малейшего впечатления на атакующих. Шум выстрелов их не пугал. Штурм дерева-крепости усиливался.

Французы стреляли, пекари падали. И ничего не менялось. Атаки кабанов становились все яростнее, а охотники уже начинали страдать от голода и жажды.

Надо было уничтожить неприятеля.

Но как это сделать? Откуда взять силы? Где раздобыть боеприпасы?

Жажда, голод, огонь. — Помощь идет. — Спасены. — Поужинаем свининой! — Вперед! На юг! — По-прежнему синий. — Лошадиный след. — Пеон. — На мулах. — Ранчо дона Рафаэля Кальдерона. — Ради французов — все что угодно! — Благородный незнакомец. — «Где мы?» — Там, где сливаются Корумба и Паранаиба. — Девять дней на корабле. — Буэнос-Айрес. — Две телеграммы. — Крах! — Честь спасена!

До вечера борьба продолжалась с переменным успехом. Убитых пекари под деревом было не сосчитать. Ружья Феликса и Жана-Мари поработали на славу. Не отставал и Генипа. Несмотря на громадные потери, кабаны все еще не думали отступать. Гибель сородичей еще больше разозлила их. Самцы как бешеные кидались на своих раненых братьев, топтали, добивали их.

— Это они, должно быть, демонстрируют, что нас ожидает, если окажемся в их власти. — Бенику, изнывающему от жестокой жажды, было вовсе не до шуток.

Остальные чувствовали себя не лучше. Феликса мучил голод, Жан-Мари положил в рот пулю и сосал ее, словно леденец, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о воде и пище. Ивон тихо постанывал, а Уаруку повис на ветвях и, высунув язык, тяжело дышал.

— А! Чертовы твари! — взвыл боцман. — И в ус не дуют! Когда они наконец уберутся отсюда?

— Когда мы будем мертвы! — ответил Генипа, чей запас отравленных стрел почти иссяк.

Правда, пороха и пуль было еще много.

Вскоре и без того серьезное положение осложнило новое происшествие. Под деревом запылал огонь. Полыхала трава, дымился мох. Причиной возгорания, вероятно, послужил пыж. Траву и мох высушило солнце, так что им ничего не стоило загореться. Мало того, что друзей мучила жажда и изводил голод. Теперь к этим мучениям прибавилась опасность задохнуться. В дыму скрылась земля и разъяренные пекари. Осажденным приходилось подниматься выше и выше, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Они добрались до вершины.

Генипа не оставил своего верного пса и, привязав его к шее, тащил за собой. Несчастное животное, будто понимая что-то, целиком доверилось хозяину и не сопротивлялось.

Пламя разгоралось, дым поднимался все выше.

Наконец Феликс предложил спуститься и попытаться убежать. Жан-Мари поддержал его, Ивон тоже. Только Беник, успевший испытать на себе, что такое пекари, настаивал на том, чтобы остаться. Иначе, считал он, им не жить.

Положение казалось безвыходным, как вдруг с земли послышались устрашающие вопли. Звуки были довольно необычны, однако не оставляли сомнений: это кричали люди. В ту же минуту, сквозь дымовую завесу, друзья заметили рассеявшиеся по поляне огоньки. Наступал вечер, и различить в темноте тех, кто нес факелы, было невозможно. Огни приближались, крики становились громче. Они смешались с ревом обезумевших пекари.

— Это паталосы, — прошептал Генипа, чей слух уловил наконец военный клич людоедов.

— Спускайтесь! Опасности больше нет! — крикнули снизу.

Нет смысла описывать, с какой скоростью несчастные спустились с дерева. В горле першило, глаза слезились. Они едва ли не кубарем скатились вниз.

Знаток кураре не ошибся. Это были паталосы. Увидев издали, что происходит нечто неладное, индейцы пришли на помощь. Каждый взял в руку факел — и будь что будет. Известно, как дикие звери боятся огня. И так, с факелом в одной руке и с саблей в другой дикари ринулись на пекари, решив драться до последнего вздоха.

Кабаны, увидев, что окружены паталосами, обезумели от страха, но все же готовы были дать бой, пусть последний бой. Но силы оказались неравными.

Если бы не паталосы, друзья без сомнения погибли бы.

Нетрудно представить себе, как они благодарили храбрых индейцев. Феликс энергично тряс за руку вождя, второго Синего человека, которому это явно льстило. Беник, самый экспансивный из всех, охотно расцеловал бы каждого, если бы только краснокожим был знаком этот знак признательности и любви.

Вокруг дерева валялись семьдесят кабаньих туш. Некоторые обгорели. А те, что оказались совсем близко к дереву, просто-напросто поджарились, так что времени на приготовление ужина тратить не пришлось. Но все смертельно хотели пить. Пить! Там, дальше, есть ручей! Отправились к воде, держа наготове оружие. Вдруг твари вернутся! Но пекари ушли, чтобы больше никогда не возвращаться на то место, где они потерпели поражение.

С какой жадностью люди припали к воде! Пили, пили, каждой клеточкой впитывая спасительную влагу.

Утолив жажду, они вернулись обратно. Надо было разделать туши. Однако ни у кого не хватило терпения даже выпотрошить их. Все торопились попробовать горячее, душистое сало. По всей округе распространился чудесный запах подкопченной свинины.

Спасители и спасенные расселись на траве и принялись уплетать деликатес за обе щеки. Беник уже не разбирал, как убили кабана: пулей или отравленной стрелой. Он заглатывал огромные куски, так что только за ушами трещало.

Шумная, возбужденная компания на все лады обсуждала опасное, но счастливо закончившееся происшествие.

Наевшись до отвала, уставшие люди улеглись спать, положив рядом оружие и оставив на часах Уаруку. Ведь здесь не долго встретиться и с ягуаром.

Надеясь на пса, спали спокойно. За ночь ничего не случилось. Все хором так громко храпели, что ни один хищник — ни ягуар, ни пума, ни оцелот [292] Оцелот — хищное млекопитающее рода кошек. , — не рискнул даже приблизиться к стану столь страшных существ.

На следующее утро позавтракали холодной свининой, сбегали к ручью набрать воды во фляги, сделали новые стрелы — и в путь!

Равнины, леса, косогоры, долины… Шли для того, чтобы идти, пусть даже неизвестно куда. Генипа уверял, что они движутся на юг. Он не терял ориентиров и ночью, когда солнце скрывалось за горизонтом.