Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Это всего лишь крутые яйца, — объявил Гратлар. — Обычно его величество ест их вместе с заключенными в них цыплятами, такая пища весьма полезна его нежному желудку. Однако в этот раз мы не смогли отыскать его любимую еду. В корзине сто яиц. Для него это занятие на четверть часа, не больше.

Пока он говорил, Живоглот схватил яйцо, стукнул его два раза об стол, покатал в руках, очищая от скорлупы, обмакнул в соль, а затем, выпучив глаза, стал запихивать его себе в рот, корча при этом уморительные гримасы, вызвавшие у зрителей дружный смех. Не переставая жевать, он разбил, очистил и обмакнул в соль второе яйцо, мгновенно отправившееся вслед за первым. За вторым последовало третье, и так целая дюжина, словно речь шла о дюжине черешен.

— Прекрасно, ваше величество… очень хорошо! Теперь выпейте глоточек… Ашер издавна славится своими виноградниками! Местное молодое вино с кислинкой, оно щиплет горло и пропихивает кусочки… Монарх так же любит выпить, как и поесть. Живоглот считает, что бутылки ему слишком мало, и требует на завтрак ведро вина, а иногда и целых два. Содержание негодника обходится мне очень дорого, к тому же он ленив, как настоящий принц!

Не обращая внимания на слова Гратлара, Живоглот продолжал чистить и глотать яйца, исчезавшие в его пасти так же ловко, как шарики в руках фокусника. Корзина опустела, вина в ведре осталась ровно половина, однако прожорливость дикаря, умиравшего с голоду, нисколько не уменьшилась.

— Вот это зверюга! — не выдержав, воскликнул один из изумленных зрителей. — Да он хуже бездонной бочки!

— Все, завершаем!.. Дамы и… гражданки и граждане, его величество съел сто четыре крутых яйца, все они сейчас находятся у него в желудке. Живоглот, поблагодарите хозяина, накормившего вас таким замечательным обедом.

Одним прыжком негр выскочил из-за стола и принялся размахивать руками, испуская безумные вопли, потом снова схватил за руку гражданина Гратлара и укусил, словно намеревался сожрать. Сто четыре крутых яйца явно были для него только легкой закуской!

— Лапы прочь, и закрой пасть! Ты все еще голоден, не так ли?

— Ува!.. ух!.. У!.. ува!.. а… а… ха!..

Зрители топали от удовольствия, а последнюю сцену встретили шквалом аплодисментов, свидетельствовавшим о большом успехе гастрономической пантомимы.

— Живоглот, любезный, у вас начнутся колики. Вы же знаете, что от крутых яиц бывает тяжесть в желудке. Но если вы все еще умираете с голоду, то вот — набивайте себе брюхо! Прошу, выбирайте!

С этими словами гражданин Гратлар поставил на стол громадную ивовую корзину с двумя ручками, в которой живописными грудами была навалена всякая снедь, принесенная в уплату за билет. Живоглот, у которого явно разыгрался аппетит, довольно похлопал себя по животу и плотоядно улыбнулся, показав два ряда зубов, которым вполне мог позавидовать волк. Он принялся рыться в корзине, запустив туда обе черные руки, извлекая на свет все подряд и запихивая в рот, который скорее походил на жерло. Ел дикарь все без разбора — грыз яблоко, затем луковицу, лизал масло, зачерпнув его из горшка, откусывал громадные куски солонины, пожирал соленую селедку, а завидев маленького кролика, забившегося от страха в угол корзины, испустил радостный плотоядный вопль.

Схватив брыкавшуюся и визжавшую зверушку за уши, он вытащил ее на свет. Это был хорошенький серый кролик, великодушно заплативший собой за вход целого семейства. Желая оправдать свое имя, Живоглот не стал терять времени — не придушив и не ободрав несчастное животное, обжора схватил его за все четыре ноги и впился прямо в горло. Выросшая к зиме густая и длинная кроличья шерсть застряла у дикаря в зубах. Он выплюнул ее, а добравшись до мяса, вонзил в него зубы и начал пожирать, испуская удовлетворенное урчание, сопровождавшееся отчаянным писком — уи… уи… — бедной жертвы.

Зрители смеялись, аплодировали, топали ногами, кричали «бис!», а Живоглоту только того и надо было — под восторженные вопли кролик был съеден со шкурой и костями! Казалось, после подобной трапезы ненасытная прорва наконец наполнится. Но нет — его величество, король Сальмигондских островов, все еще голоден! Видя, что ведро опустело, Живоглот перевернул его и начал барабанить по дну, снова требуя молодого ашерского вина.

— Довольно, пропойца! — воскликнул гражданин Гратлар, притворяясь, что сердится. — Если тебя мучит жажда, иди к колодцу!

— Ува… у… у… а… ха… уа!.. — жалобно завыл черный человек, отчаянно разводя руками и показывая на свой живот, вздувшийся, словно у жеребой кобылы.

Услышав столь красноречивую просьбу, Гратлар смягчился и гораздо ласковей произнес:

— Что ж, не могу же я позволить тебе умереть от недоедания, ведь тогда это дитя природы получит неправильное представление о нашей цивилизации.

Схватив каравай весом не меньше двенадцати фунтов и кусок старого, твердого как камень творога, размером с тележное колесо, Гратлар бросил их дикарю. Тот на лету поймал их и тут же принялся глодать, довольно чавкая.

— Держи, это тебе на десерт! А теперь, монарх, иди на место, иначе получишь хлыста.

Равнодушный к аплодисментам, крикам «браво», восторженному топоту, словно гром прокатившемуся под сводами старинного храма, Живоглот, успокоившись на время, уселся, поджав ноги, в свой угол, продолжая грызть хлеб и засохший творог.

Довольный успехом своих артистов, глава труппы гордо прохаживался по сцене, пока один из помощников снимал нагар со свечей. Когда установилась тишина и свет стал ярче, Гратлар концом палки указал на борца и сказал:

— Гражданки и граждане, представление продолжается — сейчас будет выступать присутствующий здесь силач. Тысячу Уложу, приветствуйте почтенную публику.

Борец, мужчина лет тридцати пяти, со зверской рожей, чудовищно толстой шеей, мощной грудной клеткой и огромными руками, неуклюже вышел вперед и, остановившись на краю сцены, скрестил руки на груди.

— Как я уже имел честь сообщить вам, имя, которое с гордостью носит этот великан, было дано ему, так как силой он превосходит тысячу самых крепких человек. Сейчас я вам это докажу. Но лучше начнем сначала, ибо это лучший способ хорошо сделать любую работу. Гражданин кузнец, огонь готов? Железо накалено?

— Да, гражданин, — ответил кузнец, стоявший вместе с помощником возле сцены. На обоих были рабочие фартуки.

— Прекрасно! Теперь, Тысячу Уложу, ложитесь на спину.

Геркулес подчинился и вытянулся на полу, так что публике оставался виден только его профиль.

— Гражданин кузнец, соблаговолите подняться с помощником на сцену.

Оба кузнеца залезли на помост.

— Сколько весит наковальня?

— Добрых пятьсот фунтов, не меньше.