Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Ждешь Блэрио, славный Мусташ? Знаю, знаю… Хозяин-то в землянке. Увидишь его сегодня ночью. Пошли, иди рядом! Смотри в оба, не прячется ли здесь какой проходимец.

Казалось, пес все понял — он умчался в лес, вернулся через четверть часа и уселся напротив хозяина, серьезно глядя на него, будто говорил: «Ничего подозрительного».

Питуа и сам исследовал окрестности — отойдя подальше от дороги, он ходил целый час и, убедившись, что разбойники далеко, сел на край канавы.

Он достал из кармана большую краюху черного хлеба, разломил и отдал половину Мусташу, который тут же принялся уплетать ее, а другой кусок оставил себе. Как человек, знающий толк в еде и ни в чем себе не отказывающий, Питуа снова порылся в кармане мехового балахона и вытащил твердую как камень луковицу. Обтерев ее, он в один присест с большим аппетитом разделался с этим лакомством. Покончив с едой, он разбил лед, затянувший дно канавы, хлебнул воды и, восстановив силы, пошел обратно.

За несколько шагов до подземного лаза Питуа подошел к дубу, в стволе которого на высоте человеческого роста было выдолблено небольшое дупло, в нем летом наверняка гнездились скворцы. Стукнув четыре раза рукояткой ножа по стволу дерева, отдававшему гулким эхом, он крикнул в дупло как в рупор:

— Блэрио, все спокойно! Скоро ляжет туман, а я пойду за Гроньяром.

Прежде чем снова повесить нож на пояс, он заметил хорошую ветку, одним ударом срубил и, остругав по своей крепкой руке, зашагал в сопровождении Мусташа к дороге. С появлением первой звезды он приладил дубинку на плечи, ухватился руками за оба конца и, выпятив грудь, побежал в сторону Вилье. Не сбавляя шага, он пересек деревушку, оставил позади Шоси и понесся дальше, как хорошая лошадь. Добравшись до перекрестка у часовни Сен-Блез, откуда одна дорога вела в Шартр, а другая в Париж, он ненадолго остановился, истово перекрестился и, прочитав про себя «Отче наш» и «Богородицу», помчался дальше.

От Сен-Блеза неутомимый гонец очень быстро промчался через Буасе и деревушку Тури. Мусташ мчался по пятам за Питуа, который даже не вспотел во время этой бешеной гонки и его дыхание оставалось ровным. И вот впереди показался Жанвиль. Невероятно, но Питуа пробежал целых три лье всего за час. Было шесть часов вечера, и на дворе стояла глубокая тьма.

Жанвиль, куда так спешил Питуа, уже в то время был главным городом кантона. Добравшись до его центра и свернув направо, Питуа увидел рядом с церковью симпатичный домик и, обходя его в поисках входа, подумал: «Должно быть, здесь». Не мешкая он поднял молоток и решительно постучал.

Дверь с недовольным видом открыла пожилая служанка, державшая в руке свечу. Она вопросительно посмотрела на странно одетого человека и огромного пса, который сидел рядом с ним, тяжело дыша и скаля белые клыки.

— Здесь живет гражданин Гроньяр… Врач?..

— Да, это его дом.

— Один человек тяжело ранен. Нам доктор срочно нужен.

— Боже мой, да он только что вернулся! Совсем продрог, только за стол сел! Где он хоть, этот ваш раненый, далеко?

— В лесу, около трех лье отсюда.

— Три лье! Господи Иисусе! И не думайте, доктор не согласится.

— Он очень нужен. Скажите ему, что здесь Питуа.

Это странное имя оказало поистине волшебное действие:

— Ах, так вы Питуа! Дорогой мой, входите скорее и пса впустите. Уж как хозяин будет рад! Ведь здесь и ваш дом, не забывайте!

Услышав восклицания служанки и имя посетителя, Гроньяр тут же выбежал навстречу гостю прямо из-за стола, с салфеткой, заправленной за воротник. Это был молодой еще человек примерно тридцати пяти лет, с умным и приятным лицом.

— Питуа, ты! Дружище, входи же!.. Мусташ, славная псина!

— Но, господин… то есть, гражданин Гроньяр…

— Никаких господ или граждан! Входи скорей и садись к столу! Дай мне полчаса, после ужина я к весь к твоим услугам. Пойду лечить хоть самого черта!

— Благодарю, гражданин врач! — воскликнул Питуа, растроганный теплым приемом.

— Как поживает Блэрио? Помощь, надеюсь, не ему понадобилась?

— Нет, господин Гроньяр, но дело спешное.

С этими словами странные посетители вошли в натопленную столовую. Посреди комнаты стоял стол, накрытый множеством аппетитных дымящихся блюд, большая часть которых казалась диковинкой и гостю, и его псу. Лапы Мусташа разъезжались на натертом паркете. Он недоверчиво пробирался вслед за хозяином, который чувствовал себя будто первый раз встал на коньки. Наконец Питуа уселся за стол, а пес улегся под его стулом. Оба были смущены и с тоской думали о том, как привольно в лесу. Несмотря на уговоры врача, Питуа наотрез отказывался от ужина. Чтобы не спорить, он согласился съесть тарелку супа и несколько листиков салата.

— Почему салата? — спросил Гроньяр.

— Два года его не видал, а уж как я любил его раньше!

Без четверти семь Серую снова оседлали, и падавший от усталости гражданин Гроньяр в сопровождении позднего гостя и собаки отправился по дороге, ведущей из Жанвиля в Базош. Впереди, указывая путь и предупреждая о выбоинах и рытвинах, затянутых льдом, мчались Питуа и Мусташ, бодрые, будто не они только что проделали путь в три лье. К восьми часам путники выбрались на просеку и спрятали лошадь в хижине, укрыв широким плащом доктора. Гроньяр, по-видимому, давно знал о существовании тайника, так как не выказал ни малейшего удивления и уверенно спустился в полутемное подземелье, представлявшее собой нечто вроде комнаты, длина которой составляла примерно три туаза, ее земляные стены были укреплены сплетенными ветвями. В высоту укрытие достигало одного туаза, даже такой гигант как Блэрио мог там чувствовать себя свободно. Вся обстановка состояла из двух лежанок, тоже сплетенных из веток. Матрасами служили охапки вереска и сена, одеялами — шкуры диких животных, два деревянных чурбака заменяли стулья. Внизу было тепло, свежий воздух беспрепятственно поступал внутрь благодаря простому, но очень оригинальному приспособлению. В одном углу свод пещеры поднимался к переплетенным корням дуба, чей полый ствол позволял переговариваться с теми, кто находился наверху, и одновременно служил вентиляционной трубой, которую в любой момент можно было заткнуть пучком сухой травы.

Одну лежанку занимал капитан Бувар. Раненый был смертельно бледен и тяжело дышал. Глаза его заволокла пелена, пот покрывал лицо. Рядом на чурбаке сидел Блэрио, бесстрастный как индеец.

— Добрый вечер, господин Гроньяр, — приветствовал он врача.

— Здравствуйте, мой друг.

— Спасибо, что пришли.

— Это я должен быть благодарен за возможность хоть чем-то помочь вам.

Гроньяр крепко и с видимым удовольствием пожал руку Блэрио, который молча кивнул в сторону раненого. Врач спросил: