Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

— Они устанут раньше нас, — произнес командир бурских артиллеристов.

И он угадал! Сквозь дым, окутывавший среднюю платформу, уже показался белый платок, которым махали, нацепив его на кончик штыка. Англичане решили вступить в переговоры.

Огонь прекратился, и начальник бурского отряда, присланного Кронье, некий фермер по фамилии Вутерс, в свою очередь, водрузил над траншеей белый платок. Молодой английский офицер тотчас проворно спрыгнул на рельсы, прошел половину расстояния, отделявшего поезд от траншеи, и остановился. Вутерс также вылез из укрытия и подошел к парламентеру.

— Мы согласны капитулировать, — сказал англичанин, высокомерно кивнув буру. — Каковы ваши условия?

— Наши условия? Да никаких, — спокойно ответил бюргер. — Вы сдадитесь в плен, только и всего. Покинете бронепоезд, оставив там все оружие, и остановитесь на расстоянии двадцати шагов от первой нашей траншеи. Оттуда вас отведут в лагерь.

— Надеюсь, нам оставят наши вещи?

— А что же вы думаете, — насмешливо заметил Вутерс, — мы поведем вас нагими?

— Я имел в виду рюкзаки, — угрюмо уточнил англичанин.

— Пожалуй, но после осмотра.

— Нас трое офицеров, и нам не хотелось бы расставаться со своими шпагами.

— Об этом будете договариваться с Кронье. Мое дело только доставить вас к нему. Если ровно через пять минут вы не выстроитесь здесь без оружия, мы возобновим огонь.

Солдаты покинули крепость на колесах и под водительством офицеров встали в ряд перед траншеей.

Буры вышли из укрытия, с любопытством, не лишенным уважения, рассматривая англичан. Те сохранили прекрасную выправку, хотя большинство из них даже не пытались скрыть радость по поводу такой развязки, избавлявшей их от опасностей войны.

Осторожный Вутерс скомандовал по-английски:

— Руки вверх!

Приказ был немедленно выполнен всеми, за исключением капитана, старшего по чину офицера.

Затем Вутерс в сопровождении Жана с остальными молокососами и тридцати бюргеров приблизился к военнопленным, чтобы проверить, нет ли в мешках оружия. Когда он проходил мимо капитана, тот выхватил из рюкзака револьвер и выстрелил в бура в упор.

— Вот тебе, негодяй! — крикнул он. — Всех бы вас перебить!

Вутерс упал навзничь с раздробленным черепом.

Это отвратительное, мерзкое убийство вызвало у буров взрыв бешенства. Сорвиголова с молниеносной быстротой приложил ружье к плечу и выстрелил в капитана, который тут же рухнул на тело своей жертвы…

На мгновение оба отряда оцепенели.

Но расправа с подлецом на месте злодеяния не успокоила буров, негодование их не знало предела. Все они, старые и молодые, жаждали крови остальных англичан, которые, по мнению защитников обеих республик, должны были жестоко поплатиться за гнусность, совершенную одним из интервентов.

— Смерть врагам! Смерть!..

Еще минута — и пленники будут перебиты: ружья сейчас сами начнут стрелять.

Командование перешло к Жану. Его бросило в дрожь при мысли, что вот-вот произойдет одно из тех массовых убийств, которые вписываются в историю народов и накладывают позорное пятно как на людей, их совершивших, так и на того, кто не помешал выполнению задуманного.

С риском стать первой жертвой обезумевших от гнева соратников Сорвиголова бросился между англичанами и уже нацеленными на них винтовками буров и, подставив свою грудь под выстрелы, крикнул:

— Опустите ружья! Друзья, умоляю — опустите ружья!

Буры спорили, кричали, жестикулировали, но пока что никто из них не выстрелил. Победа была наполовину одержана.

А Сорвиголова продолжал своим звонким голосом:

— Вы люди благородные и сражаетесь за праведное дело и во имя справедливости, во имя свободы, которую вы непременно завоюете, не карайте этих солдат за преступление, в котором они неповинны.

— Верно! Он прав! — раздалось несколько голосов.

Наиболее непримиримые молчали, но и они не решались уже кричать: «Смерть врагам!» — и вынуждены были, пусть и с явным сожалением, опустить свои ружья.

Военнопленные были спасены.

Английский лейтенант подошел к Жану Грандье и, отдав ему честь, сказал:

— Вы — великодушный противник и настоящий джентльмен. Благодарю вас лично от себя и от имени этих честных воинов, порицающих отвратительный поступок капитана Хардена.

— Харден? Командир первой роты шотландских стрелков?

— Вы его знали?

— Так это точно был он?

— Да.

— В таком случае и я, в свою очередь, благодарю вас, лейтенант, за то, что вы сообщили мне имя этого преступника.

Буры между тем осмотрели рюкзаки и, убедившись, что в них не спрятано оружия, решили отправить пленных в лагерь. Честь конвоировать их досталась молокососам — они ее заслужили.

Англичане двинулись в окружении юных ворчунов. Сорвиголова, наклонившись к уху Поля Поттера, прошептал:

— А знаешь, кто этот офицер, которому я размозжил голову?.. Капитан Харден, один из пяти членов военного суда, убийца твоего отца!

Лагерь буров. — Сорвиголова у генерала. — Новое задание. — Велосипеды Дяди Поля. — Солдаты-самокатчики. — Переправа через Моддер. — Уланы. — Преследование. — Падение.

Возвращение молокососов в лагерь Кронье было воистину триумфальным. От вошедшей в поговорку невозмутимости буров на этот раз не осталось и следа, и они устроили отважным сорванцам восторженную встречу.

Пленных же они приняли с обычным своим добродушием и оказали им всякие мелкие услуги. Такое отношение глубоко тронуло англичан. Неужели эти великодушные и гостеприимные люди и есть те самые буры, которых британские газеты называли мужичьем, тупицами, белыми дикарями? Солдаты, напичканные колонизаторскими идеями, не могли прийти в себя от изумления.

Кронье, бесконечно обрадованный успешным завершением операции, превратившей грозный бронепоезд в груду металла, пожелал увидеть того, кому он был обязан славной победой. Когда Сорвиголова явился по его приказу, в палатке уже собралось много народу: знаменитые военачальники, родственники и друзья главнокомандующего, рядовые волонтеры. Чувствовалось полное отсутствие иерархии, чванливости, высокомерия. Здесь были только братья по оружию, с едиными воинскими знаками отличия: винтовкой и патронташем. Они тихо беседовали, попыхивая трубками.

Полководец поднялся навстречу капитану молокососов и, пожимая руку, сказал:

— Вы — храбрец! От имени бурской армии благодарю вас, мой юный друг!

Глаза отважного юноши увлажнились, сильнее забилось сердце.

— Генерал, — ответил он, — вы говорили, что у вас нет возможности наградить меня чипом или орденом. Но, поверьте, честь, которую вы мне оказываете, произнесенные вами слова во сто крат дороже любой нашивки на рукаве или значка на куртке!